Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак Страница 6

Отвержение общения с местными генералами от науки вовсе не значит, что Альберт был ленивым. Скорее наоборот: он слишком рано научился ценить время. Рано начав упорно работать с книгой, он мог самостоятельно абсорбировать материал, акцентируя внимание на том, что считал более необходимым. Слушание же лекций означало, что он должен был бы отложить свои собственные исследования в пользу ознакомления с чьим-то мнением. Лекции рассчитаны на среднего человека, Эйнштейн считал себя более глубоким исследователем. Более того, он абсолютно не желал распыляться на изучение тех предметов, которые были за пределами его интересов. Поэтому посещая лишь отдельные лекции, Альберт Эйнштейн работал самостоятельно и менее всего нуждался в наставниках. Он был уверен в собственной голове и ставил под сомнение, что перетирание уже известных ему истин в лекционных залах может привести его к новым идеям и напитать его стремительно блуждающий в потоках книжной информации мозг. Другими словами, он опережал своих университетских лекторов, причем чувствовал это и не желал идти на компромисс со своими убеждениями. Это, кстати, подтверждает мысль о несостоятельности общего формального образования для сильных творческих натур, наделенных волей. Последнее может помочь лишь узким, зашоренным личностям; те, кто привык трудиться на свободе и знают, что они ищут, никогда не будут тратить времени на сидение в лекционных и семинарских кабинетах. Эйнштейну, учащемуся в Политехнике, казалось, что он уже знает, что ищет. С другой стороны, желание находиться в согласии со своим внутренним голосом привело к постоянной опасности исключения из университета: неспособность и нежелание быть гибким в общении с профессурой невыразимо раздражало законодателей научной мысли. И хотя Эйнштейну удалось не провалить выпускные экзамены, в конце концов представители академической догмы ответили ему тем же – молодого искателя научной истины и творческих побед не взяли работать в университет, несмотря на его явно просматривающиеся склонности к серьезному занятию наукой.

Выпускнику пришлось пережить несколько лет тяжелой фрустрации, которая, проявляясь в гнетущем напряжении, тревожности, не только не сломила, но и закалила его дух, научив работать урывками, ценить каждую секунду и моментально переключаться с одного вида деятельности на другой. Альберт написал кучу запросов едва ли не во все учебные заведения Центральной Европы, но отовсюду получил отказы. Ему пришлось голодать и скитаться в поисках хоть какой-нибудь работы: он то давал частные уроки, то попадал в качестве деревенского учителя в школу с сомнительной репутацией, пока наконец не добился должности маленького клерка в Швейцарском патентном бюро. Это было самое тяжелое изнурительное время, и далеко не каждый, даже волевой человек смог бы его вынести, не растеряв при этом наиболее важных частичек себя. Эйнштейн не только выстоял, но и продолжал непрерывно работать: в такой сложной жизненной ситуации начинающему ученому удалось добиться публикации о термодинамике в престижном научном журнале и одобрения известного в то время профессора Клейнера темы его будущей докторской диссертации. Поразительно, но Альберт находил время не только для физики и математики – он с карандашом в руке со всей тщательностью страстного искателя перепахивал труды Артура Шопенгауэра и Дэвида Юма, которые позже приблизили его к великому открытию XX столетия – обоснованию теории относительности. Он также умудрялся эпизодически встречаться со своей будущей женой, с которой познакомился еще в начале учебы в Цюрихской Политехнике. Несмотря ни на что, молодой человек был полон оптимизма и веры в свои силы, и это позволяло ему жить и искать свой путь.

Кажется, в этот период, когда идея Эйнштейна еще не была до конца сформирована, он уже начал демонстрировать свою удивительную одержимость, порой граничащую с абсурдной. Хотя на самом деле для появления ученого такого калибра подобная степень одержимости не только абсолютно нормальна, но и необходима. Неутомимый и феноменальный Эйнштейн приспосабливался к любым обстоятельствам и превращал любую обстановку в рабочую – он действовал практически всегда и везде, где бы ни находился. К примеру, ученый делал заметки, даже катаясь на яхте, когда возникало несколько свободных минут во время управления парусами, часто останавливался посреди улицы и, не обращая внимания на прохожих, немедленно записывал те важные мысли, которые появлялись в результате долгих расчетов и размышлений. Уже гораздо позже он работал, катая коляску с маленьким сыном. А однажды, как свидетельствуют биографы, Эйнштейн в бурную метель ночью под уличным фонарем решал на клочке бумаги одну из глобальных загадок мироздания, абсолютно не заботясь о налипающем снеге, и не оторвался от своих формул до тех пор, пока наконец не получил ответ. Ученый пронес эту уникальную привычку через всю жизнь: однажды он даже просидел за формулами несколько часов в ванной, а когда ему указали на это, Эйнштейн ответил, что погружение в задачи не позволило ему заметить свое нахождение вне кабинета.

Скорее всего, сама жизнь Эйнштейна плавно перевоплотилась в идею – яростное желание решать такие задачи, которые доселе считались немыслимыми. В какой-то период он почувствовал, что не может жить без творчества и поиска истины в загадках природы и что именно этот путь является единственным способом его самореализации. Сложно сказать, когда у Эйнштейна сформировалось решение пройти по жизни философом-исследователем: в течение последних семестров учебы в Политехнике, еще раньше или уже в период душераздирающей борьбы с бедностью, когда финансовая пропасть поглотила всю его семью. Бесспорно одно – годы борьбы с самим собой и единоличной ответственности за свое будущее и за будущее своей избранницы, уже ждущей ребенка, сделали его непреклонным. Даже когда Альберту не было на кого надеяться и он мог ждать помощи лишь от себя, его не сломили негативные оценки его научных исканий авторитетов от физики. Это свидетельствует о том, что его идея созрела окончательно и он сам вырос для борьбы и успеха, поскольку для его достижения едва ли не каждому приходится проходить и через темные лабиринты.

Удивительным может показаться то обстоятельство, что когда Эйнштейну было двадцать, внешне он отнюдь не напоминал определившегося с жизненным направлением человека. Без родины (как раз в этот период швейцарские власти рассматривали возможность гражданства этой страны для Эйнштейна), без работы, без семьи – он больше производил впечатление потерявшегося в удушливых и опасных джунглях жизни. Однако на самом деле Альберт все твердо решил для себя: он будет заниматься наукой, потому что это ремесло ему по душе. С не меньшей твердостью он решил не принимать что-либо, мешающее его цели. Хотя, скорее всего, в этот сложный для Эйнштейна период его цель еще не была окончательно сформулирована, а лишь очень смутно проглядывалась в призрачной перспективе. Он был уверен в необратимости выбранного пути хотя бы потому, что доселе ничем больше не увлекался и серьезно не занимался так, как физикой и математикой.

Эйнштейн был готов к любым, даже самым жестоким лишениям, а оптимизм и неописуемая, просто загадочная работоспособность призваны были расставить все на свои места в реальном соотношении творчества и внешней жизни. Тот факт, что молодой ученый, трудясь полный рабочий день, тратил все без остатка свободное время на свою докторскую диссертацию, тоже свидетельствует о том, что его жизненный курс уже был сформирован, а его самосознание было готово к работе в режиме магнитной стрелки – без каких-либо значительных отклонений от главного направления. Он разменял в это время свой третий десяток.