Психология совести. Вина, стыд, раскаяние - Евгений Ильин Страница 6

Приведенный блок утверждений, с которыми соглашаются или не соглашаются информанты, неизменно фиксируемый в течение нескольких лет, позволяет утверждать, пишет В. Х. Манеров, о существовании в сознании позитивно окрашенного общечеловеческого комплекса нравственных представлений, восходящего к образу позитивной, принимаемой совести, выполняющей функции различения добра и зла и направляющей ее обладателя к добру.

Л. Ш. Мустафина (2012) выделяет в структуре социальных представлений людей о совести константное ядро, содержащее элементы, выражающие отношение к совести как к важнейшему регулятору отношений в социуме, как к источнику здорового нравственного развития личности, и изменчивой периферии, которая содержит элементы как с положительным, так и с отрицательным отношением к совести. Она отмечает, что существует общее и различное в структуре социальных представлений о совести у групп учащейся молодежи, отличающихся по полу, возрасту и региону проживания. Общими для всех групп являются элементы ядра социальных представлений, отражающие глубокое понимание содержания феномена совести («совесть связана с осознанием своих поступков, ответственностью и нравственным долгом перед другими») и приобретенный характер совести («в человеке совесть закладывается воспитанием», «у разных людей совесть развита в разной степени»). У отдельных групп молодежи в ядре социальных представлений присутствуют элементы, имеющие взаимоисключающий характер, что свидетельствует о незрелом характере их социальных представлений о совести. Некоторые статистически значимые различия в зависимости от пола, региона проживания и возраста молодых людей имеются в периферии их социальных представлений о совести.

Л. Ш. Мустафиной установлена связь между элементами структуры социальных представлений молодежи о совести и нравственной направленностью респондентов (показателем ДЗ, определяемым по методике «Добро – Зло» Л. М. Попова и А. П. Кашина). Ядро социальных представлений респондентов с ДЗ выше среднего содержит большее количество элементов, отражающих исторически сложившееся понимание совести в российском менталитете как важнейшего регулятора нравственного поведения. Респонденты с ДЗ ниже среднего чаще считают совесть пережитком прошлого, не нужной в настоящее время, «мешающей жить». Выявлена связь между нравственной направленностью учащихся и их представлениями о зависимости или независимости совести от внешних оценок. Молодые люди с показателем ДЗ выше среднего считают, что наличие совести у человека – это характеристика его духовной и душевной силы, свободы от мнения остальных людей. Респонденты с более низкими значениями ДЗ считают человека с совестью слабым и зависимым от окружающих.

В исследовании Ван Хаоюя (2013) были выявлены некоторые культурные различия в представлениях о совести китайских и российских студентов. У китайских студентов достоверно чаще включаются понятия, связанные с родиной, а также с позитивными качествами личности и явлениями искусства (последнее для студентов, обучающихся в КНР). В системе представлений о совести российских студентов наблюдается тенденция к более высоким оценкам ее позитивности и силы. Особенность изобразительного аспекта представлений о совести проявляется в графической символике: у китайских студентов – в изображении совести как красивого природного явления и человека в спокойном состоянии, у российских – в изображении человека в позитивном контексте. В представлениях о совести китайских студентов (на родине) содержится меньшая выраженность регулирующей функции и большая – эмотивной. В выборке китайских студентов, обучающихся в России, выявлены признаки сближения их представлений о совести с российскими, а также реакции на пребывание в иной культурной среде.

Совесть и честь особенно почитались в Средние века, о чем свидетельствуют многочисленные рыцарские романы, в которых воспевались эти качества. В наши дни наиболее известным из таких романов является «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса. Герой романа – воплощение чести, достоинства и благородства; он защищает слабых, совершает подвиги ради своей возлюбленной. Читая этот роман, проникаешься духом благородных рыцарей, которым присущи и совесть, и честь. В результате складывается мнение, что понятия «рыцарь» и «честь» неразделимы [13].

О существенной роли совести в жизни отдельного человека и общества можно судить по русским пословицам: «Без совести и при большом уме не проживешь»; «Без рук, без ног – калека, без совести – полчеловека».

Тема совести, критика бесстыдства является сквозной в истории русской культуры. Уже в «Повести временных лет» кротости племени полян противопоставляется «бесстыдство» древлян, радимичей и других более отсталых восточнославянских племен. В летописных текстах («Слово некоего христолюбца» (XII век), в других текстах) осуждаются различные формы полового бесстыдства, сохранявшиеся у славян с языческих времен.

По учению Г. Сковороды (1722–1794), русского и украинского философа, поэта, баснописца и педагога, внесшего значительный вклад в восточнославянскую культуру и считающегося родоначальником русской религиозной философии, самым существенным в человеке является его сердце и моральное возрастание, в том числе и развитие чувства совести, призванных бороться с низменными проявлениями. Яркое выражение понятие «совесть» находит в этике В. Г. Белинского, который заявлял: «Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братьев по крови». [14]

Тема совести, честности и чести получила многократное отражение в произведениях русских писателей-классиков. А в литературе XIX века эта тема нередко была тесно связана с христианством. Воплощением русской христианской нравственности является персонаж поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» Ермил Гирин. Он честен и правдив, когда его избрали бурмистром, он за семь лет не утаил ни одной копейки, «не тронул правого, не попустил виновному, душой не покривил». Только один раз он совершил нечестный поступок: «Свихнулся: из рекрутчины / Меньшого брата Митрия / Повыговорил он». Но раскаяние его было так велико, что он потерял всякий покой и едва не покончил жизнь самоубийством. В конце концов Ермил признался в своем обмане и устранил несправедливость.

В этой же поэме Некрасова атаман разбойников Кудеяр начинает чувствовать вину за многочисленные совершенные им преступления: «Совесть злодея осилила, / Шайку свою распустил, / Роздал на церкви имущество, / Нож под ракитой зарыл». Для искупления своих грехов он налагает на себя своего рода епитимью [15], ставит себе почти неисполнимую задачу – срубить дерево тем ножом, которым совершал убийства: «Будет работа великая, / Будет награда за труд, / Только что рухнется дерево – / Цепи греха упадут».