Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - Бор Стенвик Страница 6

Однако сигналы бывают и ложными. Вспомним про фальшивые часы «Ролекс»: выглядят они дорого и внушительно, прямо как настоящие, и вызывают у окружающих уважение. Биологам тоже бывает непросто отличить честные сигналы от ложных: в конце концов, они сформировались для того, чтобы вводить в заблуждение представителей своего же вида, и почему ученые, принадлежащие к виду совершенно иному, должны их распознавать? Впрочем, некоторые случаи обмана смекалистым биологам все же удалось разоблачить. Например, в поведении раков-богомолов — крупных ракообразных, длина тела которых может достигать 30 сантиметров. На протяжении семи недель панцирь у них твердый, а клешни острые, однако на восьмую неделю они сбрасывают панцирь и, пока новый панцирь не ороговеет, остаются необычайно уязвимыми. В это непростое для них время им приходится защищаться только при помощи клешней. Нередко в этот период раки-богомолы, чувствуя угрозу, прибегают к обманным движениям в надежде испугать противника, а при неудаче отступают. За неделю до смены панциря поведение раков-богомолов меняется: они чаще проявляют внешнюю агрессию, хотя в открытое нападение не переходят.

Поведение манящих крабов, о которых я рассказал выше, — еще один случай ложного сигнала, который удалось раскрыть ученым. Крабы оценивают противника, исходя из величины его клешни, и не замечают, что отросшая заново клешня менее прочная и сильная. В 2000 году группа исследователей под руководством Патрисии Бэквелл доказала, что такие крабы-притворщики действительно слабее своих сородичей и не выдерживают прямой схватки с более полноценными противниками. Тем не менее в большинстве случаев они прекрасно существуют, избегая столкновений. В отличие от других особей, который отбирают друг у друга домики, такие крабы селятся в пустующих норках. А если учесть, что даже самки не в состоянии отличить заново отросшую клешню от первичной, можно сделать вывод, что в искусстве мистификации крабы достигли определенных вершин. В статье рассказывается, что в одной колонии манящих крабов может обитать до 44% особей со вторичной клешней и что подобные формы маскировки встречаются в природе намного чаще, чем мы можем себе представить. Обман является целью этой тактики — именно поэтому мы и не подозреваем о ней.

Ученые, исследующие обманные приемы, постоянно сталкиваются с трудностями: им суждено изучать наименее удачные случаи, потому что наиболее успешные обнаружить невозможно. Случаи обмана в природе не ограничиваются внешним видом животных. Летучие мыши могут отыскать жертву в темноте при помощи тактики, напоминающей действие радара: они подают ультразвуковые сигналы и в отголосках эха улавливают информацию об окружающих их объектах. Давно известно, что некоторые виды моли также издают высокочастотные звуки, причем на тех же частотах, что и летучие мыши, и ученые выдвинули версию, что подобное совпадение неслучайно. И тогда исследователи провели классический научный эксперимент. Они запустили в темное помещение моль, лишив ее возможности подавать звуковые сигналы, а затем выпустили туда летучую мышь. Та довольно быстро расправилась с молью. Однако когда в эту же комнату поместили моль, подающую сигналы, летучая мышь не смогла ее обнаружить. Так стало очевидным, что моль обладает способностью распознавать звуки, издаваемые летучей мышью, и подавать собственные сигналы, чтобы сбить летучую мышь с толку. Подобные действия животных очень похожи на действия ученых из Научно-исследовательского института Вооруженных сил. Хотя... Сравнивать животных с радаром — все равно что ставить телегу впереди лошади. Мы же не утверждаем, что хамелеон руководствуется принципом, который положен в основу военного камуфляжа, меняющего цвет в зависимости от окружения. Животные нас намного опередили: они первыми научились подавать ложные сигналы о себе, внедряться под маскировкой в чужие колонии и применять камуфляж. И все это оттого, что они используют те же физические законы и умственные установки, что и мы, люди, а именно — несовершенство восприятия, свойственное противнику.

Художник Эббот Тайер вырос в Нью-Гэмпшире во второй половине XIX века. Среди современников он прославился своими пейзажами и изображениями изящных женщин, символизировавших различные добродетели. Он любил активный отдых и много времени проводил на природе, гуляя по лесу. По настоянию Тайера все члены его семьи спали летом под открытым небом. В те времена никто и не предполагал, что впоследствии имя Тайера будут вспоминать, рассуждая о войне и принципах камуфляжа. Сейчас самые знаменитые работы Эббота Тайера — это лесные картины, на которых, если внимательно приглядеться, можно увидеть изображения животных. На одной из них змея, окраска которой сливается с пожухлыми листьями, а пятна на ее шкуре повторяют осенний узор листвы. На другой — павлин, которого, казалось бы, невозможно не заметить, но и он почти исчезает в кроне дерева, а его синие перья не отличишь от просвечивающего сквозь листву синего неба. Эти картины — сами по себе мистификации. В местах обитания павлинов не растут деревья, хотя бы отдаленно похожие на те, что изобразил Тайер. И вряд ли павлин способен так высоко взлететь... Но эти изображения доказывают, что узор не обязательно имеет четкие контуры, а знакомые формы могут оказаться сложными для узнавания — особенно если подойти к делу с фантазией.

Будучи художником, Тайер отлично понимал, как человек визуально воспринимает мир. Сперва мы ищем контрасты, контуры и узор. Затем мозг формирует версию того, что именно перед нами, и эта версия становится основой для дальнейшего осмысления увиденного. По убеждению Тайера, он смог проникнуть в тайны мимикрии животных именно благодаря тому, что знал о механизмах восприятия и эффектах света. Наиболее важным вкладом Тайера в историю развития камуфляжа являются его рассуждения, посвященные защитной окраске. Он нашел объяснение тому, почему брюшко у большинства животных светлое, а спина темная. «Глядя на предметы, мы видим тень и понимаем, что они объемны. Переходы от темного к светлому в окраске животного или птицы не резкие, а плавные, таким образом эффект тени сглаживается и благодаря этому животное гармонично сливается с окружающей его природой», — пишет Тайер. Именно он порекомендовал военным использовать противотеневые эффекты и искажающие маскировочные рисунки. В нашем представлении война невозможна без камуфляжа, однако так было не всегда.

Люди, как и животные, ведут вечную войну друг с другом, с той лишь разницей, что человеческая война — понятие вполне конкретное. С войной связаны отрасли промышленности, война — это политическая неизбежность и постоянная угроза. У большинства государств есть армия, а в военной тактике, направленной на победу или уклонение от битвы, часто используются основанные на обмане сигналы. Римские центурионы в украшенных перьями шлемах похожи на птиц, которые для устрашения врага распушают перья на голове. Самурайские шлемы часто дополняла маска, изображающая уродливое лицо с крючковатым носом, а доспехи полностью закрывали тело воина, превращая его в подобие демона.

Вплоть до Первой мировой войны целью военной формы было создать видимость, причем не только для врагов, но и для союзников. Военная форма была символом власти и непобедимости. Все изменилось после Первой англо-бурской войны 1880 года, когда красные мундиры британских солдат стали для противников отличной мишенью. Когда под пулями снайперов полегло немало воинов, генералы поняли, что военную форму следует сделать менее броской. Так появилась униформа цвета хаки.