Радость, гадость и обед - Хел Херцог Страница 68

Можно ли причислить мышей к животным?

В 1876 году британский парламент выпустил первый в мире закон, регулировавший использование животных в исследованиях. США подтянулись девяносто лет спустя. Конгрессменов сподвигли на действие две статьи о собаках. Первая из них вышла в 1965 году в журнале Sports Illustrated и посвящалась Пеппер — собаке-далматину, исчезнувшей однажды прямо со двора и, по всей вероятности, похищенной человеком, поставлявшим животных в лаборатории. Безутешные хозяева в конце концов отыскали Пеппер, но к тому моменту ее уже усыпили после эксперимента, поставленного над ней в госпитале Нью-Йорка. Год спустя в журнале Life Magazine появилась статья, озаглавленная «Собачий концлагерь». Эта история также была посвящена обращению с домашними любимцами, которые тем или иным путем попадали в исследовательские лаборатории. Члены палаты представителей и сената были буквально погребены под письмами избирателей, боявшихся аналогичной судьбы для своих кошек и собак. За несколько месяцев число доставленных в конгресс писем об опытах над животными превысило совокупное количество писем, полученных в связи с двумя важнейшими морально-этическими проблемами того времени — войной во Вьетнаме и гражданскими правами. Палата представителей и сенат отреагировали быстро, и в 1966 году был введен Закон о защите животных. (Проблемой этичного обращения с людьми, выступающими в роли объектов исследований, правительство озаботилось только в 1974 году.)

Бюрократические закавыки Закона о защите животных служат прекрасным примером того, насколько запутанное мнение имеет человек о других биологических видах. Самым, вероятно, странным аспектом этого закона является ответ на простой вопрос: что такое «животное»? Определение этого понятия в тексте закона поначалу звучит вполне разумно: «Животным является любая живая или мертвая собака, кот, низший примат, морская свинка, хомяк, кролик или иное теплокровное животное, используемое или предназначенное для использования в целях исследования, обучения, тестирования, демонстрации в качестве экспоната или содержащееся в качестве домашнего питомца». Бомба спрятана в следующем предложении. «Понятие животного не включает в себя птиц, крыс рода Rattus и мышей рода Mus, выращиваемых для использования в исследовательских целях…»

Так что, по мнению конгресса, мыши — не животные. А вместе с ними — и крысы с птицами. А это означает, что от до до 95 % животных, используемых в США для проведения исследований, не подпадает под главный федеральный закон о защите животных. (Мыши и другие позвоночные, используемые для исследований в учреждениях, получающих гранты от национальных здравоохранительных организаций, защищены отдельным сводом правил.) Федеральный судья Чарльз Ритчи заявил, что исключение мышей, крыс и птиц из Закона о защите животных является решением произвольным и необоснованным. И он прав. Потому что из юридического определения слова «животное» следует, что исследователь, всего лишь снимающий на видеокамеру копулятивное поведение белоногого хомячка (той же мыши, но относящейся к роду Peromyscus), должен пройти все круги федерального законодательства, в то время как его приятель в соседней комнате может сколько угодно бить током лабораторных мышей (род Mus) с различными повреждениями мозга, и закон его ни в коей мере не касается.

Полезно посмотреть на разницу в отношении, которое предписывает Закон о защите животных, к мышам (которых большинство людей недолюбливает) и к нашим лучшим друзьям, собакам. Мыши — не животные, так что закон их не защищает. Точка. Собаки же — избранные существа, с ними надлежит обращаться особым образом. Они должны получать ежедневную порцию «позитивного физического контакта с человеком» (я так понимаю, имеется в виду игра). Как это ни смешно, но, поскольку закон касается не только живых, но и мертвых собак, мертвая собака защищена лучше, чем живая мышь. (Правда, в примечании к Закону о защите животных говорится, что по отношению к мертвой собаке снимаются требования по уходу и размеру клетки.)

Исключение из закона мышей, крыс и птиц означает, помимо всего прочего, что мы понятия не имеем о том, сколько всего животных каждый год используется в США для проведения исследований. Я могу точно сказать, что в ходе биомедицинских и поведенческих опытов в 2006 году было использовано 66 314 собак, 21 367 кошек, 204 809 морских свинок и 62 315 обезьян. Но никто не сможет назвать вам сколь-либо точное количество мышей, над которыми проводят опыты в американских лабораториях. Кто-то говорит о 17 миллионах. Кто-то, в том числе Ларри Карбон, ветеринар, работающий с лабораторными животными в университете Калифорнии (Сан-Франциско), и автор книги «Чего хотят животные: слово в защиту Закона о лабораторных животных», говорит, что на самом деле эта цифра куда выше. Ларри оценивает количество используемых мышей в сто с лишним миллионов. Можно предположить, что эта цифра ближе к действительности.

С годами в Закон о защите животных вносили различные изменения, однако наиболее важные дополнения были сделаны в 1985 году, когда конгресс задался вопросом о том, какие исследования вообще стоит или не стоит проводить. В Великобритании любой эксперимент над животными должен быть разрешен министерством внутренних дел, находящимся в Лондоне. Конгресс пошел по иному пути и возложил ответственность за этичное обращение с лабораторными животными на сами учреждения, проводящие исследования. Каждому такому учреждению было предписано создать местный комитет по содержанию и использованию животных (IACUC).

Работа в таком комитете — непростое занятие. В крупных исследовательских университетах члены комитета могут тратить по многу часов в неделю на то, чтобы продраться сквозь напечатанные мелким шрифтом заявки страниц по пятнадцать — двадцать каждая. Каждые несколько месяцев члены комитета собираются на заседание и играют в бога, решая, какие заявки следует удовлетворить, какие отклонить, а по каким запросить дополнительную информацию. От их решений зависят жизни животных и карьеры ученых. Вступление в комитет IACUC — верный способ растерять всех друзей. Но в состоянии ли комитет тщательно взвесить преимущества эксперимента и оценить их важность по сравнению со страданиями, которые испытают животные?

Несколько лет назад мне позвонил Скотт Плу, социальный психолог из университета Уэсли и эксперт по вопросам принятия решений. И ему, и мне было интересно узнать, что люди думают о представителях других видов, и в один прекрасный день мы столкнулись с ним, когда опрашивали участников демонстрации в защиту прав животных, осаждавших Капитолий в Вашингтоне.

«Хел, а тебе никогда не хотелось затеять такое исследование, в котором можно было бы предложить одну и ту же заявку на рассмотрение нескольким разным комитетам по защите животных?» — спросил он.

«Еще бы! — ответил я. В самом деле, приятно было бы узнать, что система, созданная конгрессом во имя защиты подопытных животных, дееспособна и что комитет университета Техаса и комитет университета Джона Хопкинса примут одинаковые решения по одному и тому же эксперименту. — Но только это невозможно. Ученые — люди занятые. Они ни за что не согласятся участвовать в этом деле».