Ультрамышление. Психология сверхнагрузок - Трэвис Мэйси Страница 8

Это был мой второй урок психологического тренинга. Я получил его в Ледвилле, самом высоком самоуправляемом городе США: он находится на высоте 3100 метров в Скалистых горах. (Да, Ледвилл настоящий город, у него есть мэр; в старину он наверняка был бы из тех, что носили стетсоновскую шляпу и револьвер.)

Отец, который прежде имел только опыт марафонских забегов, зарегистрировался, настроился и вышел на стомильный забег Leadville Trail 100.

Я был там и видел, как все это происходило.

Вспоминая наш первый Leadville 100 – позже эта гонка стала для нас в некотором роде местом воссоединения семьи, – я понимаю, насколько невероятно, во-первых, то, что мы вообще туда поехали, а во-вторых, то, что вернулись вместе с относительно целым и невредимым отцом.

Мне всегда нравилось бегать и ездить на велосипеде с отцом. Мама сделала этот снимок после нашего финиша в забеге на 5 км на фестивале Talkeetna Moose Dropping Festival на Аляске в 1994 году. Фото: архив семьи Мэйси

Начиналось все как развлечение. Мы ехали в Ледвилл, находившийся в самом сердце Скалистых гор, у подножия горы Элберт, самой высокой вершины Колорадо, на отцовском пикапе. По дороге мама выдала нам с сестренкой Кэтлин специально приготовленные по такому случаю подарки. Мы получили одежду для бега: Кейкей, как мы звали ее, подарили футболку и шорты, а мне достались леопардовые лосины и майка с пумой (пумы тогда часто появлялись в нашей округе, и мне очень хотелось приручить парочку, но мне разъяснили, что ничего хорошего из этого не выйдет).

Они стали моим любимым нарядом – думаю, пума символизировала для юного Трэвиса Мэйси смелость и стойкость его отца.

Эти качества он проявлял не только в беге и велогонках, но и в отношениях с моей мамой.

Мэйс и Пэм провели вместе всю жизнь: встречаться они начали еще в школе, в родном городе Ливония, штат Мичиган. Оба получили высшее образование в Мичиганском университете, а затем отец продолжил учебу на юридическом факультете университета Детройта и окончил его в 1980 году. После этого они переехали в Колорадо. Они искали местечко в Денвере, но однажды в выходные оказались в Эвергрине во время ежегодного родео. Городок чем-то покорил их – особенно отца, – и они решили пустить корни на Диком Западе. Чтобы завести юридическую практику в другом штате, требуются годы, и отец медленно шел к этому. В выходные он подрабатывал мойщиком окон, чтобы сводить концы с концами. Для меня до сих пор остается загадкой, как ему удавалось находить время в выходные, чтобы кататься со мной, тренироваться и мыть окна – но думаю, это тоже часть «хорошего психологического тренинга»: если хочешь, найдешь способ.

Я был бойким мальчиком и любил ездить с папой на забеги. Фото: архив семьи Мэйси

Помимо всего этого, в 1988 году в семье Мэйси разыгрывалась драма. Будучи отцом, сейчас я могу только представить, как это осложняло и без того непростую жизнь молодой и очень небогатой семьи.

У мамы развивалась печеночная недостаточность.

О том, что у нее патология печени, Пэм Мэйси впервые узнала из анализа крови, который она сдала, готовясь выйти замуж за Мэйса в 1977 году. Как она вспоминает, это был «большой, но не слишком тревожный сюрприз». У нее диагностировали аутоиммунный гепатит – по сути, воспалительный процесс неизвестной природы.

Когда они начали планировать детей, врачи предупредили маму, что риск очень высок. Но я родился здоровым малышом, хоть и был немного мал при рождении – 2200 граммов. Два года спустя родители удочерили мою сестру (она из Кореи). С тех пор, говорит мама, болезнь особо ее не беспокоила: она принимала прописанные лекарства, регулярно проходила осмотры и «забывала об этом».

Так продолжалось несколько лет. Но в начале 1988 года анализы снова начали ухудшаться. Тогда мы еще не знали, что через пару лет это приведет к пересадке печени, но, я уверен, и мама, и папа думали об этом по дороге в Ледвилл. Мы с сестрой, конечно, были слишком малы и ничего не знали. Помню, больше всего в Ледвилле мне понравились толпы людей в ковбойских шляпах. В Эвергрине такие иногда встречались, но здесь была территория настоящего Дикого Запада.

Сегодня Ледвилл – легендарное место среди бегунов и других любителей больших дистанций, но солидной истории у него нет. Он появился лишь незадолго до Гражданской войны, когда один золотоискатель обнаружил заветный металл в «наших холмах». Окрестности Ледвилла оказались самыми золотоносными на Западе, здесь делались огромные состояния. В конце 1880-х Ледвилл переживал бум, сюда тянулись типы вроде Дока Холлидея, Джесси Джеймса и Буффало Билла. Происходили перестрелки и ограбления почтовых дилижансов, были, конечно же, шикарные салуны с треньканьем пианолы и карточными играми, оперные дома и дома терпимости и все, что только можно себе представить в городке на Диком Западе.

Сто лет спустя все изменилось. Шахта Клаймакс, на которой долгое время держалось благосостояние города и которая в свое время была ведущим мировым поставщиком молибдена (элемента, используемого в основном в производстве стали), неожиданно закрылась в начале 1980-х, и почти все жители городка лишились работы. Целый регион оказался на грани экономического краха.

Работником шахты был и уроженец Оклахомы Кен Клоубер, жесткий, упрямый парень; живи он в 1880-е, наверняка стал бы неподкупным шерифом. Он входил в городскую администрацию и решил найти способ спасти свою новую родину, где после закрытия шахты уровень безработицы вырос до 90 процентов. Клоубер слышал о знаменитом, ставшем уже традиционным ультрамарафоне Western States 100, проходившем в Калифорнии. Он подумал, что организация такой гонки в Ледвилле может спасти дело, хотя бы потому, что при участии в забеге на 100 миль человеку нужно где-то ночевать и это может дать толчок развитию туристической отрасли. Другие люди считали, что пробежавшему 100 миль в Ледвилле понадобятся скорее услуги местного морга или похоронного бюро. Писатель Гарретт Гробинс в биографическом очерке о Клоубере, вышедшем в июньском номере журнала Trail Runner за 2014 год, рассказывает о местном враче, который на городском собрании выступал категорически против такого забега, мотивируя это тем, что дистанция в 100 миль на высоте Ледвилла убьет любого, кто рискнет ее пробежать.

Клоубер отмахнулся от предостережений (а может, и припечатал врача крепким словцом), и в 1983 году состоялся первый Leadville 100. Все 45 участников выжили. В очень скором времени Ледвилл стал обязательным пунктом в списке бегунов-экстремалов со всей страны. В последнее время возникают опасения по поводу переполнения трасс в связи с резким ростом числа участников (до 1200 человек в 2013 году), но забег продолжает оставаться одним из самых престижных мероприятий в мире бега на ультрадлинные дистанции. Причиной тому во многом служит сам Клоубер. Некоторые считают Кена, теперь уже 75-летнего джентльмена, человеком грубоватым, но и он, и второй сооснователь гонки, Мерили Мопэн, продолжают принимать активное участие в проведении Leadville 100, они подбадривают бегунов на старте и обнимают их на финише. Они вдохновили меня, моего папу и – с того далекого дня в 1988 году – тысячи других бегунов.