Счастье по Аристотелю - Эдит Холл Страница 8

4 июля 1776 г. новоиспеченный конгресс Соединенных Штатов одобрил текст Декларации независимости, составленной Томасом Джефферсоном. Первый пункт этого документа гласит: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». Как все мы прекрасно знаем, образцом для подражания отцам-основателям США служила Римская республика, однако, судя по обороту «стремление к счастью», Джефферсон был хорошо знаком и с философией Аристотеля. Четыре года спустя схожая формулировка появилась в конституции Массачусетса (1780): правительственная власть учреждается для общего блага, «для защиты, безопасности, благосостояния и счастья народа».

Аристотель полагал, что образование и воспитание, которое мы дадим будущим гражданам, играет решающую роль в реализации их личного и общественного потенциала. В связи с этим Законоположение о Северо-Западной территории от 1787 г. выглядит как нельзя более аристотелевским в той части, где утверждается, что школы необходимы для «добропорядочного управления и счастья человечества». Любой, кто живет в соответствии с принципами, изложенными на заре американской независимости, оказывается (иногда сам того не подозревая) последователем Аристотеля и приверженцем идеи всеобщего счастья.

В своем самом знаменитом высказывании (настолько знаменитом, что без него – немного искаженного – не обошелся даже обмен мнениями между Дональдом Трампом и папой Франциском в феврале 2016 г.). Аристотель называет человека «политическим животным» (zoon politikon). Аристотель имел в виду, что человека отличает от других животных естественное стремление собираться в крупные оседлые общины – полисы или города-государства. Аристотель всегда выводит определение через серию различий и в «Никомаховой этике» задается принципиальным вопросом: «Каковы отличительные черты человека?» Люди, точно так же как животные и растения, участвуют в базовой жизнедеятельности, получают питательные элементы и растут. Таким образом, ни жизнь, ни питание, ни рост отличительными признаками человека не являются. У животных, как и у человека, имеются органы чувств, с помощью которых они воспринимают окружающий мир и остальных существ. Значит, чувства тоже отличительной характеристикой человека выступать не могут. Зато никто другой, кроме человека, не ведет «деятельную жизнь существа, обладающего суждением». Человек не только действует, но и способен обдумывать свои действия заранее, в процессе и после. Это и есть человеческий raison d’être – смысл существования. И если вы, как представитель человеческого рода, не реализуете свою способность действовать разумно, вы не реализуете заложенный в вас потенциал.

Поступать осмысленно, чтобы жить хорошо в аристотелевском понимании, означает культивировать добродетель и избегать пороков. Добрый человек обязательно будет счастлив. Неслучайно сказка со счастливым концом «Эта замечательная жизнь» (1946) Фрэнка Капры до сих пор остается самым популярным рождественским фильмом – его идея созвучна с общими для большинства людей ценностями взаимопомощи и милосердия. Герой фильма, Джордж Бейли (в исполнении Джеймса Стюарта) – предприниматель-филантроп, загнанный в угол алчным банкиром, решает уйти из жизни в сочельник. Однако прибывший с небес ангел-хранитель Кларенс разворачивает перед Джорджем ретроспективу его бескорыстной и самоотверженной помощи другим. Мы видим, на что он готов ради своих родных; видим, как он дает беднякам займы на покупку домов. Кларенс отговаривает Джорджа от самоубийства, показывая, как развивались бы события, исчезни он с лица земли: родным приходится туго, бедняки ютятся в трущобах. Джордж осознает, что его «замечательная жизнь» – это тесное переплетение судеб его и тех, кому он помог, он связан с другими людьми. Аристотелевский характер этого фильма проявляется и в том, что жизнь в нем представлена как непрерывная последовательность разумных поступков, и насколько она будет замечательной, зависит только от наших решений. Каким бы сиропным ни был этот фильм, он задевает эмоциональную струну.

Фильм 1996 г. «Обещание» (La Promesse) бельгийских режиссеров Жан-Пьера и Люка Дарденнов, напротив, лишен всякой сентиментальности. Мы видим, как юноша, вступающий во взрослую жизнь, в которой ему предстоит самому нести полную ответственность за свои поступки, узнает, как могут быть вознаграждены добрые дела. Игорю всего 15, пока он просто помощник в автомастерской, однако ему удается справиться со сложнейшей нравственной дилеммой и обрести независимость от своего беспринципного отца. Когда тот требует, чтобы Игорь помог ему скрыть наступившую в результате несчастного случая смерть нелегального мигранта, Игорь проходит сложный этап нравственного взросления и достигает душевного спокойствия, помогая обездоленной семье погибшего вопреки угрозам отца, чувству вины, социальной уязвимости и страху перед законом.

Именно здесь, в выраженной взаимосвязи счастья с добродетельными поступками, кроется одно из основополагающих различий между аристотелевским рецептом счастья и другими философскими концепциями, такими как эгоизм, утилитаризм и кантианство. Показывая в «Политике», насколько сложно достичь счастья без добропорядочности, Аристотель рисует предельно карикатурный портрет человека, одолеваемого пороками и потому несчастного:

Ведь никто не назовет счастливым того, кто не обладает, хотя бы в незначительной степени, мужеством, воздержанностью, справедливостью, рассудительностью, кто боится пролетающей мухи, кто не останавливается ни перед какими, даже самыми крайними, средствами, лишь бы утолить голод и жажду, кто из-за полушки готов пожертвовать самыми близкими друзьями, кто до такой степени нерассудителен и склонен к заблуждению, что уподобляется ребенку или сумасшедшему.

Такую же параллель, но уже не от противного, провел в 1789 г. Джордж Вашингтон в своей инаугурационной речи в Нью-Йорке, сказав о «неразрывной связи между добродетелью и счастьем».

Идти к счастью по пути хорошей жизни [13] – значит следовать принципам «этики добродетели», или, проще говоря, поступать правильно. Точно так же за громкими словами, которыми обозначают аристотелевские добродетели – например, справедливость, – скрывается простая необходимость поступать по совести. Этика добродетели всегда импонировала гуманистам, агностикам, атеистам и скептикам именно потому, что она предлагает тем, кто хочет жить самодостаточной, конструктивной, честной жизнью, осмысленный способ сделать это. В основе способа – возможность опираться в решениях, нравственных дилеммах, вопросах жизни и смерти на собственные суждения и способность позаботиться о себе, своих друзьях и близких. Однако в связи с отсутствием простого и понятного перевода с греческого разумная и эффективная аристотелевская программа достижения счастья посредством осознанных правильных поступков не получила должной популярности среди широкой публики. Если бы люди понимали, что личное счастье зависит от их собственного поведения, счастье, писал Аристотель, «было бы более распространено, так как большее число людей смогло бы быть ему причастно». В идеале, продолжает он, «все человечество придет к тому, чтобы разделить утверждаемые взгляды», а если нет, то людям стоит хотя бы частично подключиться к программе действий, предполагаемых этикой добродетели, «ведь каждому из нас есть что в нее вложить».