Рыцарь страсти - Маргарет Мэллори

Пролог

Париж, Лувр

Декабрь 1420 года

— А вдруг нас поймают? — спросил Джейми, бросая взгляд вначале в один конец коридора, потом в другой.

В том-то и смысл, чтобы быть пойманными, но Линнет не собиралась говорить об этом Джейми. Она вскинула на него глаза:

— Может, ты не хочешь?

Оттого, как потемнели его глаза, у нее перехватило дыхание.

— Ты же знаешь, что хочу, — отозвался он, дотрагиваясь до ее щеки.

По коже побежали мурашки от этого прикосновения. Если она не поостережется, то Джейми может заставить ее позабыть о цели.

Ее кольнуло чувство вины зато, что не сказала ему. Никому из молодых людей при дворе не было бы дела до ее причин, затащи она одного из них в пустую спальню. Но Джейми отказался бы, если бы знал. Это его упрямое чувство чести, даже если оно было излишне, — одно из качеств, которые ей больше всего в нем нравились.

— Все на празднованиях, — заверила она его.

Торжества, которые начались с триумфального въезда английского короля Генриха V и его французской принцессы Екатерины Валуа в Париж, продолжались в течение всего рождественского поста.

— Но гость, занимающий эту спальню, может вернуться в любое время, — возразил Джейми.

Он резко втянул воздух, когда она пробежала пальчиком по его груди.

— Если ты намерен быть пугливым зайцем, — поддразнила она его, — я найду кого-нибудь другого.

Мальчишескую мягкость Джейми как ветром сдуло. Он схватил ее за руку и рывком распахнул дверь спальни. Она и глазом моргнуть не успела, как уже была в комнате, прижатая спиной к двери. Джейми поцеловал ее долгим и крепким поцелуем.

— Никогда не говори, что пойдешь с кем-то другим! — прорычал он, держа ее за подбородок. — Никогда этого не говори.

— Ты единственный, кого я хочу.

Это была правда, но Линнет пожалела, что сказала ему. Он увидит в этом больше, чем следует.

— Со мной то же самое, — прошептал он и прислонился лбом к ее лбу.

Она закрыла глаза, прильнув к нему, и вдохнула его запах. Он мог быть таким милым и нежным мальчиком. Но она не знала, сколько у нее времени.

— Сейчас, — прошептала она ему на ухо, — я хочу сделать это сейчас.

Когда она для пущей верности опустила руку и погладила его, он издал что-то между рычанием и стоном и приподнял ее с пола. Мужчины так предсказуемы, так легко управляемы, что в этом нет почти никакого вызова. И все же его реакция была так приятна.

Он сразу понес ее к кровати, и Линнет на мгновение позволила себе посмаковать мысль, как разозлится Ален, ее так называемый отец. Он проклянет этот день.

Но стой минуты, как Джейми положил ее на кровать и начал целовать, она позабыла об Алене и своих планах мести. Здесь она была не властна. Огонь бушевал в них с того самого дня, как Джейми прибыл в Париж вместе с королем. И сколько бы они тайком ни уединялись, огонь разгорался лишь еще жарче. Сейчас она отдалась ему, забыв обо всем на свете, как было каждый раз.

После она лежала в объятиях Джейми, жалея, что эти минуты удовольствия и неги не могут длиться вечно.

— Я послал письмо родителям, — сказал Джейми, потираясь щекой о ее макушку. — Полагаю, отец пожалует мне какое-нибудь небольшое поместье на нашу помолвку.

Сердце ее пустилось вскачь.

— Помолвку? Ты не говорил со мной ни о какой помолвке.

— А надо было? — Она услышала в его голосе улыбку. — После того, что мы делали, я думал, это очевидно.

— Но ты никогда не говорил мне, никогда не просил стать твоей женой.

— Вижу, я совершил ужасную ошибку, — сказал он весело. — Ну хорошо, тогда позволь мне спросить сейчас. Моя дорогая Линнет, любовь моего сердца, выйдешь ли ты за меня замуж, будешь ли моей женой?

— Нет, не буду.

— Что? — Джейми сел и склонился над ней. — Прости, если оскорбил тебя, прямо не заговорив об этом раньше. Ты же знаешь, что я люблю тебя.

— Мужчины все время это говорят.

— Но я говорю серьезно, — сказал он, большим пальцем поглаживая ее щеку. — И буду любить тебя даже тогда, когда от твоей красоты останутся одни лишь воспоминания.

Они не задвигали полог кровати. В солнечном свете, льющемся из высокого окна, Линнет видела сильные линии его красивого лица, напряженное выражение в фиалково-синих глазах. Она не собиралась причинять ему боль. Почему он не сказал ей этого раньше?

Она протянула руку и обхватила его щеку ладонью.

— Ты всегда будешь для меня особенным, как мой первый любовник.

— Первый любовник! — Его пальцы вонзились ей в руку. Через секунду он отпустил ее и плюхнулся спиной на кровать. — Как же ты любишь мучить меня своим поддразниванием. Но иногда ты заходишь слишком далеко.

Почему мужчины никогда не верят в то, что ты говоришь? Они убеждены, что «нет» означает «может быть», а «я тебя презираю» значит «я не хочу, чтобы ты писал мне дрянные стихи».

— Я не хочу быть твоей женой, — сказана она Джейми. — Не желаю, чтобы какой-то мужчина всю жизнь указывал мне, что делать.

Джейми рассмеялся:

— Как будто я осмелился бы.

— А как будто нет. Все мужчины так делают.

Он повернулся на бок, прядь черных волос упала ему на глаза.

— Давай на минуту представим, что ты не шутишь. Какой у тебя выбор, кроме замужества? Я как-то не представляю тебя монашкой.

Линнет хлопнула его по руке, когда он потянулся к ее груди.

— Я могу заключить короткий брак.

— Короткий? — переспросил он, вскидывая брови.

— Ну да, с каким-нибудь старичком, который оставит меня богатой вдовой, — сказала она. — Или могу стать знаменитой куртизанкой.

Кровать затряслась от смеха Джейми.

— Я стараюсь быть с тобой честной! — возмутилась она, стукнув его по плечу.

— Ты достаточно красива, чтобы стать самой известной куртизанкой во всей Франции, — сказал он, притягивая ее к себе. — И ты прекрасно это знаешь. Но довольно этих глупостей. Нам надо составить план.

С таким же успехом она могла говорить со стеной. Линнет оттолкнула его и села, обхватив руками колени. Говоря по правде, она не могла представить, как сможет позволить кому-то другому прикасаться к ней так, как это делал Джейми. Но ее планы требовали независимости и собственных денег.

Всякий раз, когда ее решимость ослабевала, она думала о негодяях, которые подчистую обобрали ее дедушку, выжившего из ума под конец жизни. Это были люди, с которыми он много лет вел дела, люди, которым он доверял и кому в тяжелые времена одалживал деньги. Не прошло и часа после его смерти, как те же самые люди вынесли все ценное из дома в Фалезе. Из-за них им с Франсуа, ее братом-близнецом, пришлось воровать еду, чтобы выжить, еще до того, как началась осада англичан.