На волнах любви - Мэри Бердон

Марку.

Полных парусов и спокойной воды, моя любовь.

— Эй, Герцигер! — крикнула Лайла Кук Заку. — Убери палец! Он у меня в ухе.

Зак что-то буркнул и отодвинул руку. Он держал ее голову над собой так долго, что рука начала дрожать от напряжения. Остальные парни, должно быть, тоже устали. Интересно, будет ли сорвана фотосъемка, если она упадет задницей на палубу, подумал Зак и усмехнулся.

Он глубоко вдохнул и чуть не поперхнулся. Спокойный влажный воздух был пропитан запахами креозота, морских водорослей и пота, интенсивного мужского пота полдюжины парней, поднимающих на руках позирующую женщину.

— Ай! — взвизгнула Лайла. — Мои волосы! Больно!

Пальцы Зака замерли, запутавшись в длинных светлых прядях.

— Виноват.

— Народ, вы можете постоять спокойно? — простонал фотограф из-за камеры.

Вообще-то у Зака не было особого желания извиняться. Больше всего на свете он хотел сейчас засунуть кляп в маленький ротик с пухлыми губками. С первой же минуты появления этой девчонки на их яхте она начала раздавать приказы. Да уж, ничего не скажешь, повезло им с новым шкипером.

Его терпение иссякло пару дней назад: все эти бесконечные пресс-конференции, фотосъемки, но больше всего его раздражала сама Лайла Кук. У него чесались руки устроить что-нибудь гадкое, сделать какую-нибудь подлость.

С каждой новой каплей пота между лопаток воображение рождало все более изощренные фантазии. Вот бы оттаскать этого жалкого фотографа по палубе, схватив его за сальные, прилизанные волосы! А еще лучше вытолкнуть нового шкипера за борт, и пусть себе плывет к побережью Мексики. Зак до боли стиснул зубы и принял нужную позу под палящим солнцем, плечом к плечу со своей потной командой, одна рука вверх — новый шкипер высоко над их головами.

— Герцигер! — позвала Лайла, когда фотограф остановился, чтобы сменить пленку.

Зак вздохнул и взглянул на раскаленное безоблачное небо, проклиная бабье лето Сан-Диего.

— Да, Кук?

— Меня достали эти съемки. А тебя?

— Ты на работе.

— Меня наняли не для этого.

Зак вспомнил последние два дня, которые она провела, вертясь перед камерами, демонстрируя белозубую улыбку, ямочки на щеках и золотистые пряди рассыпавшихся по плечам волос, и с презрением выдавил:

— Разве?

Ладонью он почувствовал движение ее головы, Лайла посмотрела вниз:

— Что ты имеешь в виду?

Напряжение в его челюсти достигло следующей отметки на шкале боли. Ее начальственный тон доводил Зака до ярости, хотя он был знаком с этой женщиной всего лишь сорок восемь мучительных часов.

— Смотри на фотографа, — напомнил Зак.

Вместо ответа она ударила наглеца по голове.

— Эй! — Зак схватился свободной рукой за макушку. — Проклятие!

Его партнер, Джош Морган, стоял вплотную к нему, поддерживая плечи Лайлы. Джош хохотал, толкал Зака локтем в бок и повторял:

— Давай, Лайла, давай.

— Что значит «разве»? — спросила она, игнорируя Джоша.

Центр боли переместился от челюсти к затылку Зака. За спиной был слышен рев моторной лодки, идущей по каналу. Низкий, пульсирующий гул дизеля отдавался в основании черепа.

Почему ему не досталась другая, более молчаливая часть ее тела?

— Я хотел сказать, что ты прекрасно разбираешься в этом бизнесе, поэтому тебя взяли на яхту. Ты просто наш счастливый билетик, сулящий крупных спонсоров. — Он закатил глаза. — По крайней мере так говорят.

Лайла вздохнула кротко и нежно, скорее как котенок, а не как львица.

— Я тебе не нравлюсь?

Зак прикусил тубу. Он должен держаться дипломатично. Посмотрел на Джоша и увидел, что тот нахмурился. «Хорошо, — подумал Зак, — сама напросилась».

— Я не хотел, чтобы тебя нанимали. Но Фрэнк Лориман не послушал меня. — Зак старался говорить своим обычным тоном. — Ничего личного.

— Зак… — предупредил Джош.

Лайла оставалась спокойной, ее голова по-прежнему лежала на его ладони.

— Все было бы в порядке, будь я мужчиной, не так ли?

Это изящное, гибкое тело с мужской анатомией… Какой ужас! Зака передернуло.

— Я бы воздержался от смены пола. Поверь мне. Сомневаюсь, что это облегчило бы тебе плавание.

— В чем же тогда проблема?

— Думаю, тебе не стоит этого знать.

— Нет, стоит. Я…

— Послушай меня, — встрял Джош, — лучше не надо.

— Я хочу знать, — стояла на своем Лайла. — Мне хотелось бы изменить ваше мнение.

Как бы не так. Он был достаточно твердым орешком и не поддавался на заискивания.

— А я хочу выиграть. И что?

Теперь была очередь Лайлы стиснуть зубы, чтобы не наговорить дерзостей.

— Нам нужно найти общий язык, чтобы сработаться.

Зак вспомнил об осмотрительности. О необходимости взвешивать каждое слово. Вместе с тем боль в руке, напряжение в затылке и безнадежность, камнем давящая на желудок, заставили его забыть о вежливости.

— Похоже, ты меня достала, милая!

— Что такого ужасного я сделала?

— Ничего. Только еще бы ты имела квалификацию для этой работы.

Джош издал какой-то сдавленный звук и пнул его по голени. Зак сжал зубы, сдерживая хрип боли.

— А кто сказал, что я не специалист? — Голос Лайлы звучал обманчиво мягко.

— Ты не профессионал.

— Откуда тебе знать? Ты никогда не ходил со мной под парусом.

Длинная прядь волос, щекоча, касалась его влажного плеча. Боже, эта женщина была прирожденной драматической актрисой!

— Я видел книгу регистрации твоих выходов на яхте. В каких соревнованиях ты участвовала после Олимпийских игр?

— Я сделала небольшой перерыв, хотя это не твое дело.

— Ошибаешься, меня касается все, что связано с этой яхтой.

— И меня тоже. Я собираюсь выиграть.

Как можно быть такой наивной? Очевидно, что у нее нет ни опыта, ни достаточной подготовки для большой регаты. Она не заслужила право участвовать в соревнованиях такого уровня.

Раздражение захлестнуло Зака.

— Нет, — возразил он. Она хочет знать? Она действительно хочет знать, что к чему? Тогда он ей скажет. — Ты здесь потому, что завоевала пару медалей. Ты здесь потому, что твой отец был звездой парусной регаты. Но главное, детка, в другом: Фрэнк Лориман решил, что нам не помешает девчонка на яхте. Вот в чем главное. Открой глаза. Ты едва ли приличный моряк, хотя на тебе хорошо смотрятся шорты.