Брянский капкан - Александр Харников

Авторы благодарят за помощь и поддержку Юрия Жукова и Макса Д (он же Road Warrior).

«И вечный бой – покой нам только снится!» Эти строки поэта Александра Блока могли бы стать девизом для Гвардейского механизированного корпуса ОСНАЗ РВГК под командованием генерал-лейтенанта Бережного. Куда только ни заносила его военная судьба. Освобождены Крым и Донбасс, разгромлен противник под Ленинградом, красные флаги подняты над Псковом и Ригой.

Эскадра адмирала Ларионова, отправившаяся в 2012 году в Сирию и оказавшаяся неведомым путем в 1942 году под Евпаторией, уже стала фактором международной политики, который стали учитывать руководители мировых держав.

Но высокая политика – высокой политикой, а главное, что должны были сделать пришельцы из будущего – это разгром вермахта и его союзников, оккупировавших территорию СССР в 1941 году. Именно эта задача была главной, и все усилия войск Красной армии и Мехкорпуса ОСНАЗ нацелены на выполнение этой задачи.

Для полного успеха задействовано всё – и мощное вооружение из XXI века, и новые приемы боя, и готовность потомков защитить своих предков, а главное – знание того, что произошло в их варианте истории.

15 апреля 1942 года, полдень. Брянский фронт, деревня Дьяково. Хозяйство Бесоева

Старший лейтенант ОСНАЗа Петр Петрович Вершигора

Ранней весной 1942 года, в те самые дни, когда вся страна праздновала освобождение Пскова, Риги, Таллина и снятие блокады Ленинграда, я попрощался с политотделом 40-й армии и убыл в распоряжение отдела кадров Брянского фронта. К тому времени, как мне казалось, я уже пообтерся среди командного состава, и теперь мне отчаянно хотелось найти свое место на войне и покомандовать самому. Сам не знаю почему, но мне хотелось за линию фронта, то ли в рейдирующие части ОСНАЗа, совершающие глубокие прорывы в немецкий тыл, то ли к партизанам.

Как человек, уже повоевавший, раненый и побывавший в окружении, я восхищался нашими советскими людьми, сумевшими повернуть против немцев их же тактику, и идти с ней от победы к победе. Конечно, многое мне дало общение с бойцами 13-й гвардейской дивизии и с ее командиром полковником Родимцевым, на командном пункте которого я, пользуясь правами корреспондента, просиживал целые дни. Но действия частей ОСНАЗа казались мне чем-то запредельным.

По странному стечению обстоятельств, а может быть и по велению судьбы, когда я в отделе кадров Брянского фронта набрался наглости и брякнул: «Хочу в ОСНАЗ», рапорту моему был дан ход. Не знаю, какие шестеренки военно-бюрократического механизма при этом провернулись, но уже в первых числах апреля я получил предписание и убыл в распоряжение своего нового начальства. При этом меня попутно переаттестовали из интенданта 2-го ранга, что соответствовало общевойсковому званию майора, в старшие лейтенанты ОСНАЗа. Злосчастные селедки мне больше не грозили.

Начало апреля – это такое время, когда внезапно оседающие сугробы вдруг сереют и начинают таять, повсюду поверх промерзшей земли разливаются подмерзающие по ночам лужи, а на пригретых солнцем южных склонах пригорков пробивается ранняя зеленая травка и первоцветы. Фронтовые дороги в это время превращаются во что-то невообразимое, в заполненных водой глубоких колеях тонут по самое пузо даже обычно безотказные полуторки. Так что двести километров фронтовых дорог от деревни Нижний Ольшанец в пятнадцати километрах восточнее Ельца, где располагался штаб Брянского фронта, до места моего назначения, деревни Дьяково в двадцати пяти километрах севернее Мценска, я добирался несколько дней.

Мой новый командир, майор ОСНАЗа Николай Арсеньевич Бесоев, как и все кавказцы, был малоразговорчив. За него говорил «иконостас» на его груди: звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красной Звезды и совсем недавно учрежденные: орден Отечественной войны 1-й степени и орден Кутузова 3-й степени. Повоевал мой новый командир немало, и, судя по орденам, о его подвигах можно было бы написать не одну приключенческую книгу.

Прочитав мои документы, майор поднял на меня свои внимательные черные глаза и посмотрел на меня словно на старого знакомого.

– Здравствуйте, Петр Петрович, – наконец сказал он, – как говорят моряки: добро пожаловать на борт. Батальон, в который вы направлены, еще только формируется, но времени для отдыха нет. Перед нами командование поставило важную задачу, в суть которой вы будете посвящены позднее. У ОСНАЗа вообще не бывает неважных задач.

Он снова смерил меня взглядом с ног до головы:

– Со спецификой службы вы еще незнакомы, да и все вакансии ротных и взводных командиров уже заполнены. Назначу я вас пока адъютантом батальона и моим заместителем по разведке. Справитесь?

Я судорожно кивнул, а майор все так же спокойно, не повышая голоса, сказал куда-то в пустоту:

– Черданцева ко мне!

Пару минут спустя в помещении штаба появился невысокий крепыш, оказавшийся тем самым Черданцевым.

– Вот, – сказал мне майор, – старший сержант Черданцев, наш инструктор по физической и специальной подготовке. Ваша первая задача – в кратчайший срок дойти до такой физической кондиции, чтобы в деле не выпасть из обоймы. ОСНАЗ дело жесткое, и очень не хотелось бы, чтобы вы стали причиной гибели кого-то из ваших товарищей. Вам придется попотеть. Понятно?

Я опять кивнул, а майор продолжил, уже обращаясь к сержанту:

– Сергей, дело ответственное. Товарищ старший лейтенант перспективный, раз уж его к нам прислали. Но до войны он был кинорежиссером. Конечно, товарищ старший лейтенант уже повоевал и общее понимание имеет, но понимание пониманием, а физическая форма физической формой. И не увлекайся там – Брюса Ли ты из него все равно не сделаешь.

Майор Бесоев немного помолчал, переводя взгляд с меня на старшего сержанта и обратно, после чего добавил:

– Теперь, Сергей, не в службу, а в дружбу, отведи товарища Вершигору к старшине, пусть экипирует и вооружит его, как и полагается офицеру ОСНАЗа.

Сержант козырнул, сказал:

– Так точно, тащ майор. – И мы вышли из помещения штаба на свежий апрельский воздух, но пошли не к старшине, а в импровизированную батальонную столовую, оборудованную среди негустого сосняка под прикрытым маскировочной сетью навесом. Прибыл я перед самым обедом. А если учесть, что за время мытарств от штаба фронта к месту назначения я вел откровенно полуголодное существование, то кишки мои пели Лазаря и просили дать им перекусить.

И хоть меня слегка царапнуло слово «офицеры», употребленное вместо привычного «командиры», но столовая сразу рассеяла все мои опасения насчет того, что я попал в рассадник старорежимности. За грубо сколоченными деревянными столами, как говорят в армии, прием пищи осуществляли вместе и бойцы и командиры. Стоял особый гул, характерный только для армейской столовой, состоящий из звуков жевания, чавканья, стука алюминиевых ложек и негромких голосов. В воздухе чувствовался запах борща, картофельного пюре и еще чего-то такого вкусного, что рот мой сразу наполнился вязкой слюной.