Мы не пара - Элис Детли

Она завороженно стояла перед пирамидой Хеопса, потрясенная ее величием в жарком безмолвии пустыни. Потом подошла к исполинской громаде, погладила ее камни и даже попыталась взобраться на несколько ступеней вверх. Но уже на пятой закружилась голова, а ведь до верхней ступени было еще сотни полторы. Неуклюже спустилась, и это оказалось не легче, чем восхождение: взбираясь, смотришь на пологую ступенчатую стену, а спускаясь, видишь перед собой отвес, уходящий в пропасть.

Купила у одного из снующих среди туристов лоточников бутылочку холодной кока-колы и два пластмассовых стаканчика: один для себя, другой для Джонни. Ему плеснула от души — до краев, а себе лишь чтобы смочить пересохшее от волнения горло. Отпивая напиток, смотрела на чуть усеченный пик пирамиды и думала: о, Джонни, если бы мы были вместе, то поднялись бы на самую вершину, с тобой мне ничего не было бы страшно...

— Мисс, мисс! — раздался рядом гортанный голос. — Есть еще больший миракль, еще больший вандерфул.

Другое удивительное чудо света, машинально перевела она для себя с корявого английского языка араба. Тот стоял рядом в длинном цветастом бурнусе и в белоснежной накидке на голове. В руках его были поводья двух оседланных верблюдов. Он предлагал поездку к Сфинксу — всего за полфунта.

Она согласилась, устроилась в удобном седле дромадера, поставленном хозяином на колени, а потом мягко поднявшимся на ноги, будто ее и не было на хребте. Интересно, подумала она, а вынесла бы горбатая животина нас двоих, с Джонни?

И вот он — знаменитый Сфинкс. «Абуль-Хауль» — Отец страха, как называют его арабы. Он замер в песчаном одиночестве на фоне пирамид, охраняя их тайны. А вообще-то Сфинкс, вспомнила она, это крылатая полуженщина-полульвица, обитавшая на скале близ Фив, древнеегипетской столицы. Она задавала вопрос проходившим мимо странникам и, не получив ответа, пожирала их. А вопрос был такой: кто ходит утром на четырех ногах, в полдень на двух, а вечером на трех? Скольких же сожрало чудовище, прежде чем ослепленный, но мудрый грек Эдип дал простой ответ: это человек. В детстве, в зрелости и в старости...

А теперь вот оно — окаменевшее фантастическое существо с телом льва и головой человека. Застывшими, но всевидящими глазами он смотрит тысячелетиями в будущее... Которого у меня с Джонни никогда уже не будет, подумала она и тяжело вздохнула.

А на золотом базаре Хан аль-Халили — самом золотом из золотых базаров мира, даже скорее музее драгоценностей, в царстве богатств из сказок о Гаруне аль-Рашиде ей предложили обручальные кольца. Она примерила одно — в самый раз.

— А для жениха тоже возьмете? — поинтересовался услужливый хозяин ювелирной лавки. — Какой у него размер?

Она быстро сняла с пальца кольцо и, поблагодарив торговца, быстро вышла.

В знаменитой Цитадели египетского паши Мухаммеда Али на горе Мукаттам, откуда открывается захватывающий дух вид на весь Каир, Оливия зашла в Мраморную мечеть, пустующую во внемолитвенное время и открытую для туристов. Огромный зал с какой-то сказочной акустикой. Гид сказал ей:

— Произнесите какое-нибудь слово, и оно многократно повторится.

Она крикнула:

— Джонни!

И отраженное от купола и стен эхо донесло до нее ответ:

— Джонни... онни... они... оли... оли... и...

Вот и поговорила с любимым. Оливия чуть не расплакалась и выскочила на улицу.

В Каирском музее с видом на площадь Ат-Тахрир она окончательно попала в плен своих чувств и древней, как само человечество, истории. Золотая маска фараона Тутанхамона, украшенные драгоценностями гробницы и саркофаги, статуи, изображающие фараонов и их жен, сфинксы, несметные сокровища из могил давно усопших владык и их усохшие мумии. Знаменитое скульптурное изображение головы царицы Нефертити, чье имя на древнеегипетском означает «Красавица грядёт». И пусть грядёт, подумала Оливия, когда есть кому ждать ее.

Она прислушалась к тому, что говорит гид, и содрогнулась.

— ...И тогда Клеопатра, последняя царица Египта из династии Птолемеев, бывшая жена Юлия Цезаря, а потом Марка Антония, воскликнула: «Не сложилась наша судьба! Так погибнем же вместе!» Она опередила в смерти мужа, покончив с собой. Римские войска вступили в Египет...

Ну почему все напоминает мне о Джонни — каждый штрих из прошлого, каждая фраза или предмет, каждый образ? — с отчаянием подумала Оливия. Нет, хватит с меня всего этого. Я приехала сюда, чтобы отвлечься от не проходящей боли, вызываемой памятью о дорогом человеке, а она не утихает.

До отъезда домой остается пара дней. Покой и мудрость дарит созерцание, так, кажется, говорили древнеегипетские жрецы. Надо прокатиться на большом катере по Нилу, поглазеть по сторонам, полюбоваться красотами города и окрестностей. И ни о чем не думать...

Оливия посмотрела на незнакомца, отвела глаза, затем взглянула снова, и сердце ее дрогнуло. Просто невозможно быть таким красивым!

Мужчина стоял на причале, достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть точеные черты его лица, словно высеченные из мрамора талантливым скульптором, и патрицианский нос. Восхитительные губы — мужественные и в то же время чувственные, вероятно перецеловавшие многих женщин.

Красивое лицо незнакомца немного портили глаза — чересчур холодные для полного совершенства. Даже на расстоянии казалось, что в них таится какая-то неодолимая, притягательная опасность.

О Боже! — в отчаянии подумала Оливия. О чем это я думаю? Она никогда не считала себя способной поддаться обаянию незнакомого мужчины, и уж тем более не следовало делать это сейчас, когда она находится совершенно одна в чужой стране. И пусть Каир самый таинственный и гостеприимный город на земле — ей здесь рассчитывать не на кого.

Одиночество... К нему так или иначе нужно привыкнуть. Чувство вины снова отдалось в сердце колючей болью. И все же Оливия опять взглянула на незнакомца...

Стивен внезапно ощутил смутное беспокойство, словно на него кто-то пристально смотрит, и в то же мгновение увидел молодую женщину, сидящую в медленно скользящем мимо туристическом катере. Она похожа на Мадонну, внезапно подумал он. Мадонна...

Лучи солнца озарили золотистые волосы, ниспадавшие на ее плечи, нежными ласковыми касаниями согрели ее длинные изящные руки и бледную, словно прозрачную кожу. Вдруг Стивен встретился взглядом с незнакомкой и увидел в ее глазах отражение солнечных зайчиков, пляшущих на поверхности воды. Американка, решил он. На один короткий миг его посетила шальная безрассудная мысль: а что, если?..

В следующую секунду он остановил себя. Что «если»? Последовать за ней? Пригласить на чашечку кофе? Губы Стивена дрогнули, и на них промелькнула горькая, едва заметная усмешка.

Нет уж! Знакомиться с первой встречной женщиной — это полное безумие, а уж ему-то лучше многих других известно, к чему ведут безрассудные поступки. Разве не потратил он почти всю свою жизнь для того, чтобы исправить последствия одной-единственной безумной и отчаянной выходки отца? Подумав об этом, Стивен решительно отвел взгляд.