Своенравная наследница - Бертрис Смолл

Пролог

Фрайарсгейт

Зима 1530 года

— Ты едешь ко двору, — сказала своей дочери Розамунда Хепберн Болтон тоном, не допускающим возражений.

— Ни за что, — ответила Элизабет Мередит тоном, который, как было известно всем, не сулил добра собеседникам.

— Тебе нужен муж, Элизабет, — с легким раздражением напомнила Розамунда.

Этот разговор назревал давно, хотя и постоянно откладывался.

— Зачем? — взорвалась Элизабет. — Разве я не доказала, что вполне способна управлять Фрайарсгейтом? Муж не захочет признавать моей власти, а такого я не допущу. Фрайарсгейт мой, и так было с того дня, когда мне исполнилось четырнадцать.

— Это было почти восемь лет назад, — возразила Розамунда. — Через несколько месяцев тебе исполнится двадцать два года, необходимо найти тебе мужа, пока не станет слишком поздно… если уже не слишком поздно.

— Зачем? — повторила Элизабет, и на этот раз в ее зеленовато-карих глазах блеснул гнев.

— Ты превосходно управляешь Фрайарсгейтом. Лучшей леди поместье еще не знало, — ответила Розамунда. — Ты даже лучшая хозяйка, чем я. Но когда-нибудь ты уйдешь навсегда, и кто тогда примет Фрайарсгейт, если у тебя не останется наследников и наследниц? Будь благоразумна, Элизабет. Ты должна выйти замуж и родить детей.

— У Бэнон и Невилла есть дети. У Филиппы и ее графа есть дети. Я оставлю поместье, кому сочту нужным, — отрезала Элизабет.

— У Бэнон всего один сын, который когда-нибудь унаследует Оттерли. Твой Фрайарсгейт ему ни к чему. Что же до сыновей Филиппы… Старший получит титул графа. Средний — паж в доме Норфолков. Младшему предназначено место при дворе принцессы Марии. А малыш когда-нибудь станет прекрасной партией для Мэри Роуз. Мои внуки по линии Сен-Клеров — дети Филиппы, — как и их родители, рождены для жизни при дворе. У тебя нет выбора, Элизабет. Придется выйти замуж.

Элизабет Мередит тяжело вздохнула.

— Может быть, есть в округе молодой человек, который бы тебе нравился? — мягко спросила Розамунда. — Если есть, так и скажи: я сделаю все, чтобы договориться о свадьбе. Я хочу тебе счастья, дочь моя. Твои сестры вышли замуж по любви. Я мечтаю о том же и для тебя.

Она крепко сжала руку дочери. Из троих ее детей Элизабет больше всех походила на отца, со своими мягкими светлыми волосами и зеленовато-карими глазами. При взгляде на нее Розамунда неизменно вспоминала Оуэна. И хотя тот не считался таким уж красавцем, их младшая дочь была поистине неотразима. По крайней мере в тот момент, когда ее лицо не пылало гневом.

— Да я же никого не знаю, мама. Фрайарсгейт — уединенное поместье. И очень большое. У меня нет времени для встреч с соседями. Хозяйственные заботы отнимают все мое время.

— В таком случае тебе придется ехать ко двору и искать мужа, — решительно проговорила Розамунда. — Ничего не поделаешь. Ты слишком взрослая, чтобы стать фрейлиной, да и ничему не обучена. Не знаешь дворцового этикета. Жить тебе придется с Филиппой и Криспином. В мае они на месяц прибывают ко двору и смогут ввести тебя в общество. Май — прекрасное время для жизни при дворе. Я хорошо это помню.

— Раны Господни! — тихо выругалась Элизабет. — Ты заставишь меня жить у Филиппы? Знаешь ведь, что мы не ладим! Она так задирает нос, что можно подумать, будто родилась от семени герцога, а не простого валлийского рыцаря! Она всегда пробуждает во мне самое худшее. Я стараюсь держать себя в руках и не позволять ей вывести меня из равновесия, но стоит пробыть в ее обществе всего несколько минут, и я готова ее удушить! Трудно поверить, что мы родные сестры и что у нас один отец и одна мать! — воскликнула Элизабет, покачивая головой.

— Но у меня нет другого выбора, кроме как послать тебя к Филиппе, — не сдавалась Розамунда.

— Не заставляй меня уезжать, мама! — взмолилась дочь.

— Ах, Бесси, — со смехом воскликнула Розамунда, — что мне с тобой делать?!

Бесси. Так ее звали в детстве. Но теперь Элизабет лишь очень немногим позволяла обращаться к себе таким образом. Детское глупое имя, вовсе не подходящее для наследницы Фрайарсгейта. Теперь она — Элизабет Джулия Анна Мередит.

— Если уж ты заставляешь меня ехать ко двору, почему бы тогда не попросить дядюшку Томаса принять меня, как он принял Филиппу и Бэнон? В Лондоне у него дом, а в Гринвиче — второй Он и Уилл еще в Двенадцатую ночь [1] поговаривали о том, чтобы бежать на юг. Похоже, шумное семейство Бэнон действует ему на нервы. И прошло уже не менее трех лет со времени его последнего визита ко двору.

— Он поклялся никогда больше туда не ездить, — напомнила Розамунда.

— Дядюшка Томас всегда так говорит, когда возвращается домой. Но проходит несколько лет, и он снова начинает мечтать о волнующей жизни при дворе, о красочных нарядах, веселье и восхитительных сплетнях, которые можно там услышать. И не забудь про его лондонского портного. Он всегда возвращается с великолепным гардеробом, которым ослепляет и шокирует местное дворянство.

— Не знаю… — медленно протянула Розамунда.

— Пожалуйста, мама! Конечно, весна — самое неподходящее время для отъезда, но я поеду без возражений, если дядюшка Томас будет меня сопровождать и возьмет к себе в дом. К Филиппе я ни за что не поеду!

— Поедешь, если я прикажу, — бросила Розамунда.

Довольно спокойный разговор снова превращался в битву характеров.

— И как ты меня заставишь? — вызывающе проговорила Элизабет. — Велишь связать, как овцу, и доставить в Брайарвуд, к Филиппе? А что потом? Если Филиппа притащит мне завидных женихов, я начну рыгать, пукать, пущу в ход шотландский выговор, и они, сами от меня отшатнутся. Сомневаюсь, что она сумеет выдержать меня целый месяц. Скорее всего немедленно отошлет домой. А ты помнишь, она отказалась от Фрайарсгейта потому, что ни один придворный джентльмен не согласился бы взять в приданое за женой поместье в Камбрии! Почему ты думаешь, что мой жених поступит иначе? А я не расстанусь с Фрайарсгейтом, мама…

Розамунда свирепо уставилась на дочь. Она нисколько не сомневалась, что Элизабет исполнит свою угрозу, если ее насильно отослать к Филиппе. Другое дело, если лорд Кембридж представит свою юную родственницу ко двору. Тогда есть шанс, что Элизабет получит мужа, который придется по нраву всей семье. Конечно, Филиппа и Криспин тоже могут представить Элизабет ко двору, но Томас Болтон, кроме того, станет ее опекуном, советником и защитником. Точно таким, каким был когда-то для нее.

Розамунда задумалась.

— Ладно, я попрошу Тома, — сдалась она. — Но поклянись, Элизабет, что во всем будешь слушаться его советов и подчиняться им. Он уже немолод, и, если согласится принять тебя, не смей позорить его или раздражать своим непослушанием.