Влюбленный мститель - Вирджиния Линн

Посвящается моей матери Дороти Липси с любовью и благодарностью за неизменную помощь словом и делом. Я всегда могла рассчитывать на твою поддержку, мама.

Спасибо тебе.

Моим читателям:

Меня всегда привлекала легенда о Робин Гуде. Признаюсь, в моей домашней фильмотеке имеется практически все об этом вымышленном герое. Когда мне предложили написать книгу для серии «Вот это была любовь», я сразу же решила, что главным действующим лицом моего романа будет человек, черты характера которого схожи с самым романтическим героем всех времен – Робин Гудом. Надеюсь, вас история любви Хлои и Кейла увлечет так же, как меня.

1864 год

Он проснулся от непонятного грохота.

В ночном небе бушевали языки пламени, душил ядовитый запах гари. Зола и сажа носились над землей густыми клубами, разъедали глаза и забивали нос. Топот копыт и хриплые крики мужчин, опьяненных кровью и духом разрушения, взбудоражили ночь, сильно перепугав мальчишку, удивленно выглянувшего в окно.

– Убирайтесь вон, подлые сквоттеры! – рявкнул мужчина, лицо которого скрывала маска. Лошадь под ним пританцовывала, отчего он то исчезал в тени, то появлялся на фоне зарева пожара. – Прочь отсюда, не то сгорите в своем дому!

– Скорей, сынок! – раздался за спиной парнишки отцовский голос, – Попробуем-ка и мы ответить им свинцом!

Все происходило с невероятной быстротой – густой дым окутал мальчишку с отцом. Они бросились к дверям, но поток свежего воздуха еще больше раздул жадное пламя, торопливо пожиравшее родной дом. Со всех сторон засвистели пули, и парнишка понял, что смерть преследует их по пятам.

– Пап, мне нужно мое ружье!..

– Слишком поздно, малыш! Беги! Скройся в темноте!

Это был настоящий кошмар. Окружающий мир превратился в мешанину смутных образов, и разум подростка был не в состоянии правильно понять и точно оценить их. Грохот ружейной стрельбы, безудержная брань, исторгаемая грубыми лужеными глотками, рев и вой животных, густой дым, – его пробрало страхом до печенки. Буйное пламя вздымалось к небу зловещими языками, кровавые отблески освещали округу. Эта жуткая картина навсегда запечатлелась в памяти юнца. Глаза нещадно разъедал дым, страх и боязнь валили паренька с ног. Спасительная ночная тишина и прохлада, казалось, покинули эти места навсегда.

Бежавший следом за сыном отец внезапно остановился. Тут же раздался резкий хлопок выстрела.

Топот конских копыт стремительно приближался. Мгновение спустя паренек услышал сдавленный, болезненный стон. Обернулся, чувствуя, как сердце вот-вот выскочит из груди, и увидел отца, лежащего на земле.

– Не-е-ет! – сорвался с губ подростка отчаянный крик.

Сын бросился к раненому отцу и, схватив его за руки, попытался приподнять. Напрягшись изо всех сил, смог лишь чуть сдвинуть отяжелевшее тело.

– Черт бы их побрал! Черт бы их побрал! – непрестанно повторял чей-то незнакомый, прерывающийся рыданиями голос, и только через несколько мгновений юнец осознал, что это он сам проклинает негодяев.

Отец приоткрыл глаза, протянул к сыну окровавленную руку, но сумел ухватиться лишь за край его порванной рубашки. Искаженный страдальческий голос почти не был слышен, его заглушали рев пожара и топот копыт где-то рядом, он то и дело прерывался из-за жуткого кашля, – это из простреленных легких хлестала кровь.

– Беги... оставь меня... сынок! Спасайся!..

– Нет! – с яростной решимостью ответил подросток. – Я не брошу тебя, папа! Мы сумеем убежать вдвоем, ты только чуточку постарайся!

Натруженные, мозолистые ладони отца стиснули сыновнюю руку с невероятной для обреченного силой – а ведь казалось, что жизнь оставляла его буквально на глазах.

– Скорее! У нас нет времени... Совсем не осталось... Но ты... ты успеешь уйти! – В серых глазах мужчины отражались блики пожарища. – Торопись... чтобы я мог умереть спокойно. – Голос отца звучал еле слышно.

– Никуда я без тебя не уйду! Я не брошу тебя, папа! – Парнишка неловко поднялся на ноги и, просунув руки отцу под мышки, попытался оттащить его в сторону.

Из темноты вынырнул всадник. Почувствовав на себе полный ненависти взгляд юнца, грубо захохотал.

– Вот к чему приводит упрямство, сквоттер! Послушался бы нашего совета, ничего с тобой не случилось бы, и не валялся бы сейчас в луже крови!

Собрав остатки сил, умирающий отстранил сына, чтобы посмотреть прямо в глаза ненавистному злодею.

– Когда-нибудь... возмездие... тебя настигнет!

– Жаль только, что тебе не дожить до этого дня! – последовал безжалостный ответ.

– Врешь! Я доживу! – раздался срывающийся ребячий голос.

Незнакомец слегка повернул голову в маске и переключил внимание с умирающего на мальца. Лицо подростка дышало ледяным презрением.

«Этот гаденыш наверняка не забудет этих роковых минут и непременно захочет отомстить убийцам отца», – мелькнуло в голове всадника. Он ощутил секундное замешательство; глаза его сузились, превратившись в щелочки.

– Неужели? – издевательски спросил он. – Тогда мне придется пристрелить и тебя вместе с твоим папашей. Ты сам сделал свой выбор!

– Хорошо, – согласился юный сквоттер. Голос его прозвучал так тихо, что убийце пришлось подъехать ближе, чтобы расслышать его слова. – Это мой выбор.

Всадник заметил в руке у парнишки револьвер старого образца; в зареве пожара зловеще темнел вороненый ствол. Оружие, пусть даже в руках отрока, не предвещало ничего доброго. Убийца непроизвольно натянул поводья, и конь под ним возбужденно загарцевал.

– Не слишком ли смелы речи для такого малолетки? – Смех всадника прозвучал неестественно.

Подросток нажал на спусковой крючок. Щелчок осечки прозвучал довольно громко, его не заглушил даже бешеный рокот ночного пожара. Парнишка знал, что делает; пускать в ход оружие было для него не внове, и он немеющими пальцами продолжал сжимать тяжелый револьвер. Мужчина выругался. По лбу заструился пот, в глазах негодяя сверкнула лютая злоба. Боязливо покосившись на истекавшего кровью сквоттера и будто ища у него поддержки, он сверлил взглядом юнца.

– Не делай... не делай этого, сынок... не надо, – натужно прохрипел раненый. – Остальные... дружки его… убьют тебя. Да поможет тебе Бог!..

Это были последние слова отца. На губах умирающего пузырилась кровавая пена, по подбородку сочилась темная струйка. Паренек бросился на колени – прямо в пыль и хлопья горячего пепла – и склонился над отцом. Черты юного лица исказило горе. Револьвер выскользнул из ослабевшей руки подростка.