Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Марина Рыбицкая

Мы благодарим за оказанную помощь Елену Глинскую, Светлану Исайкину и Марию Коломиец. Старая гвардия не сдается!

Все, что ни делается, – делается к лучшему. Можно поспорить, если выживешь!

По извилистой улице русского провинциального городка шла, спотыкаясь, красивая стройная девушка, зябко кутаясь в тоненькую кожаную куртку.

«За что? Почему… так?» – Каждый шаг отдавался резью в глазах. Хотелось набраться до беспамятства, упиться так, чтобы навсегда забыть.

В ушах гулко стучала кровь. Пьяно кружилась и дико болела голова. Перед мысленным взором в разноцветных искрах мучительной боли вставали недавно увиденные картинки. Сознание взбрыкивало, будто ретивый конь, отчаянно отказываясь верить.

Вскоре мысли приняли другое направление: «Почему? В чем я плохая? Что сделала не так?» – И снова шаги в никуда и без цели.

Редкие прохожие невольно обращали на нее внимание и провожали недоуменными взглядами. Еще бы! Спутанные каштановые волосы, потерявшие блеск. Тусклые серо-зеленые глаза, полные слез. И, невзирая ни на что, редкая красота. Но и та не все решает, по-видимому.

Прошло две недели, как ее бросили. Вышвырнули, словно надоевшую детскую игрушку, будто стоптанный ботинок, смятую обертку от съеденного мороженого.

Солнечный луч ее нынешней жизни пришел и сказал, неловко пряча виноватые глаза:

– Знаешь, я твердо решил, что нам нужно расстаться. Так что ты больше мне не звони. Отныне каждый сам по себе. Вещи потом верну, сама не приходи.

Хотя… почему «неловко» и «виноватые»? Потому что ей так хотелось? Вины в них не было ничуть. Чувство внутреннего превосходства, непоколебимая уверенность в собственной правоте и брезгливое желание, чтобы этот неприятный мелкий эпизод скорее остался в прошлом, – вот что в них таилось, в его глазах. А все остальное она себе придумала.

И на том всё. Ни объяснений, ни разборок. Ничего. Сегодня нужна – хорошо. Завтра не нужна – брысь отсюда, сгинь с глаз моих!

«Сволочь! Надменный сукин сын!» – гневно слетело с языка, а сердце истекало любовью. Как дальше жить без него? Как?!

Она шла, и ей казалось, что она падает в бездну. Все кончено. Как же пусто сейчас внутри! Первая боль все выжгла, уничтожила. Жизнь сложилась словно карточный домик и рухнула к его ногам с шелестом бумаги.

Душа корежилась в оглушающей боли, корчилась в смертных муках, плавилась во внутреннем аду. И эта боль вытянула на улицу, она жестоко выламывала тело в любви без взаимности, гнала под окна любимого человека. Нужно, жизненно необходимо взглянуть, просто удостовериться, что с ним все в порядке, что все хорошо!

Удостоверилась.

Другая девушка сидела рядом с ним на скамейке у подъезда, и звучали те же слова, что он говорил когда-то, таким же темным вечером ей. Про красивые глаза, духовность и полеты к звездам. Про ветер надежды, про неземные черты. Про дьявольскую удачу встретиться с такой изумительной девушкой и безумное желание защитить от всех опасностей мира.

Прочь! Прочь отсюда!

«Чего ты от меня хотел, любимый? – шептали непослушные губы. – Увидеть перед собой на коленях? Сломленной, униженной, побежденной чувством к тебе? Не смог сломить окончательно, слишком гордая, или просто надоела? Что, что во мне не так?!»

А перед глазами стояло…

Те же заученные жесты и паузы. То же картинное разламывание незажженной сигареты. Те же бумажные стаканчики с красным вином и жадные поцелуи. Точно такой же хмельной взгляд влюбленной и очарованной девушки. Словно увидела фильм о своем недавнем прошлом!

«Только сейчас поняла: не нужны тебе моя привлекательность, душа, любовь… для тебя они пустые слова. И верность тоже ни к чему. Она тебе как дырявый носок; нечто весьма постыдное и неприличное в уважаемом обществе. Все, о чем мечтаешь, к чему стремишься, – теплое и хлебное местечко под боком статной директорской дочки. Карьера, успех, процветание. Женитьба на Лизе Миловановой – чертовски выгодное мероприятие… Пока ты учился, всего лишь пережидал со мной время. Пользовался в свое удовольствие. И мечты – твои, не мои! – мечты альфонса, дорогой проститутки. Ты проговаривался, часто. Просто я не замечала, глядя на тебя глазами влюбленной дуры. А теперь…»

Внезапно нахлынула паника. Чуть утихшая боль вернулась с новой силой, скрутила внутренности, потребовала выйти наружу.

И снова отчаянный бег по ночным улицам города. В никуда, лишь бы прочь отсюда.

– Куда бежишь, красотка? – Дорогу заступила группа парней, от которых сильно несло алкоголем.

– Пропустите! Пожалуйста… – слабо пискнула девушка, прекрасно понимая, насколько они опасны, и не надеясь на спасение. Ее принц в это время охмурял другую лошадь.

– Не торопись, крошка! – произнес один из зашедших сзади. Гопник наклонился, дыша перегаром. – Повеселимся?

Она была против, но кто ее спрашивал? Девчонку затащили в машину и отвезли на пустырь.

Они изгалялись над ней, как хотели, жадно вколачиваясь, буквально врываясь в неподатливую плоть. Но откуда-то изнутри поднималось жгучее чувство обиды на весь мир и желание жить. Любой ценой. Выжить и счастливо жить дальше.

Этому не суждено было случиться. Так же как и выжить всем соучастникам преступления.

Когда парни вдоволь натешились и бросили девушку замерзать на холоде, последние слова, которые произнесли ее синеющие губы, были:

– Чтоб вам вечно гореть синим пламенем!

И пришло пламя. Охватило лежащую как сломанная кукла девушку и насильников. И не затронуло больше никого и ничего.

– Ты моя! – ревел огонь, протягивая пышущие жаром руки. – Ты нужна мне!

– Твоя! – изогнулось в пламени хрупкое тело. – Бери!

Несколько мгновений, всего только несколько мгновений!

Глубокая ночь. Тишина. Плотно зашторенные испуганные окна соседних хрущоб. Едкий запах горелого и невесомые кучки серого пепла. Легкий ветерок. И тонкая фигурка, лежащая на заиндевелой траве.

Глаза девушки открылись. Теперь в них поселилось пламя.

Основы пластической хирургии: снаружи ангел, внутри бес.

Средняя полоса России, недалеко от Москвы.

Июль. Утро

На запыленных тополях весело чирикали воробьи. Клочки тумана уже почти полностью растаяли в придорожной канаве. Городские жители бодро трусили вдоль заборов, следуя на рынок или выгуливая мелких шавок и громадных псин.

Я уже минут десять наблюдала из машины за чуть обрюзгшим, начинающим лысеть мужчиной, переминающимся с ноги на ногу у газетного ларька на автобусной остановке. Он то посматривал на часы, поддергивая рукав голубой рубашки, то доставал из кармана черных, слегка помятых брюк телефон.