Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом - Анна Нихаус

Дмитрий Вересов о романе «Лапочччка»

Можно верить в существование ангелов-хранителей, можно верить в их несуществование. Перед юной провинциалкой Валечкой этот вопрос не стоял вообще – она наяву обрела своего ангела-хранителя в лице человека столь же таинственного, сколь и привлекательного, и столь же состоятельного, сколь и неотразимого. Этот странный господин настаивает на том, чтобы она звала его просто Яшкой, и, ничего не требуя взамен, устраивает ее жизнь наилучшим образом – институт, ленинградская прописка, встреча с «прекрасным принцем» – после чего исчезает бесследно. Вскоре Валентина узнает о гибели своего покровителя, и жизнь ее начинает трещать по швам. И не сносить бы нашей героине головы, однако вскоре выясняется, что таинственный Яшка защищает ее даже из могилы. И даже не совсем умер. И даже не совсем человек…

Насколько мне известно, роман «Лапочччка», повествующий о судьбе Валентины и ее подруг – дебютное произведение Анны Нихаус. Тем удивительнее, что молодой автор с таким искусством переплетает жанры – классическую женскую мелодраму и мистический триллер, далекий, надо сказать, от типичного голливудского ужастика с монстрами, ни с того ни с сего выскакивающими из всех мыслимых мест, но оттого не менее, а то и более захватывающий. В общем, всячески рекомендую всем русскоязычным читателям, а в особенности читательницам.

Дмитрий Вересов

Сквер перед Александринским театром, именуемый горожанами «Катькиным садиком», почти опустел. Над Петербургом сгущались сентябрьские сумерки. Художники на Невском свернули торговлю. Демонстранты закончили раздавать листовки и разошлись. На одной из многочисленных скамеек сидела дорого и со вкусом одетая молодая женщина и что-то бормотала себе под нос. Казалось, что она разговаривает с воображаемым собеседником. Остекленевшие глаза смотрели в одну точку. Иногда она пыталась жестикулировать, но движения ее рук были хаотичными и неловкими, как у марионетки. Происходящее чем-то напоминало отрывок из булгаковской «Маргариты». Однако история нашей героини была совершенно другой…

Редкие прохожие иногда оборачивались в сторону женщины. «Наширялась уже», – пробормотал один из них. Кто-то качал головой, кто-то просто торопливо проходил мимо. Никто не мог даже и догадаться, что же происходило с ней на самом деле…

Стоял апрель. Весна подходила к своей середине, а кругом лежал белый пушистый снег, как в настоящем декабре. Зима в Карелии всегда длилась долго. Трудно было поверить, что через какие-то тридцать с лишним дней на деревьях вдруг появится зеленая листва. Если бы весна шла постепенно, удивляться было бы нечему. Но она явно запаздывала, как бы желая оставить «на сладкое» и ручьи, и таянье снега, и первые побеги на серой почве. Зато как ошеломит она всех потом, внезапно дав миру узнать о своей силе! «Так, наверное, бывает и с людьми, – думала Валечка, – зима застывает на долгие годы, но вдруг в жизни человека наконец-то начинает что-то происходить. Неожиданно для самого себя он чувствует мощные импульсы, становится сильнее, и в затянувшийся декабрь внезапно врывается май, минуя всякие там феврали, марты и апрели».

«Зима» в Валечкиной жизни задержалась надолго. Зимой можно было назвать и детство, проведенное без отца в тесной и убогой медвежьегорской квартире, и постоянное ворчание матери, угрюмой и сварливой женщины, и жизнь младшей сестры, рано вышедшей замуж и жившей в Петрозаводске.

За плечами была неудачная попытка поступить в московский вуз и два года работы секретарем в нотариальной конторе. Дни и месяцы шли монотонно: ругалась мать, сестра жаловалась на жизнь, нотариус платил мало. По воскресеньям Валечка встречалась с бывшими одноклассницами. В их жизни тоже царила «зима». Валечке не хватало чего-то яркого и незаурядного. Ее мучило желание настоящей весны. И думать о ней хотелось постоянно. И эти мысли о мае не покидали ее. Они непрерывно кружились в голове, словно мантры. Они были похожи на заклинания шамана, просящего богов послать хороший урожай или удачную охоту. Да, это были заклинания, способные растопить холодный снег, разбить крепкий лед и впустить в жизнь май – бурлящий, цветущий, полный ярких красок и динамичных движений.

*****

– Вот посмотришь на народ, и такая тоска берет, – произнесла Валечкина коллега, провожая взглядом хромую бабульку в выеденной молью кофте и выцветшем сарафане.

– И не говори, Надюш, – согласилась Валентина.

Надежда, крашеная блондинка с черным пробором на голове, зевнув, продолжила:

– И что она завещать-то собирается? Копейки эти на сберкнижке? А, главное, кому? Сын в тюрьме сидит за убийство, невестка в туберкулезной больнице, вот-вот помрет…

– Внукам, наверное.

– Да нет у нее никого. Она с нашей лестничной площадки. Напротив нас живет…

– Ну есть, наверное, кто-то, раз человек завещание пишет.

– Ох, тоска… Не, ну правда… Ходят к нам только ханурики какие-то… То копию свидетельства о смерти оформляют, то доверенность на «Запорожец» ржавый какой-нибудь… Посмотришь – застрелиться хочется. И ливень еще этот проклятый… Август вон уже на дворе, а лета фактически и не было. – Надежда уныло посмотрела в окно.

– А на выходные синоптики погоду хорошую обещают. Я по радио слышала.

– Правда? Тогда айда на танцы в субботу вечером! – оживилась Надежда.

– Я подумаю…

– Блин, – с досадой в голосе произнесла вдруг Надежда, изучая содержание тумбочки.

– Что там у тебя?

– Да бумага машинописная кончилась. И куда она все время исчезает? Я ж на прошлой неделе покупала… А мне допечатать надо срочно… Валюшк, не в службу, а в дружбу… Сгоняй в «Канцтовары» за углом! У тебя вон туфли добротные какие… А я сегодня, как дура, босоножки надела… Надеялась, что сухо будет…

– Может, переждем, пока дождь пройдет?

– Валюшечкин, я напечатать не успею, а мне срочно, – жалобным голосом простонала Надя, – я тебе и зонтик свой дам. Автомат. Хороший, японский. А?

– Ну ладно, уговорила, – сказала Валечка, доставая деньги из кассы.

В «Канцтоварах» в это время обычно не было покупателей. Но сегодня, как назло, туда завезли прописи для первоклашек и школьные ранцы. Новый учебный год был не за горами, и заботливые мамы уже толпились в помещении магазина.

– Отпускаем только по одному ранцу в руки! – громко крикнула продавщица.

– Как же так? А если у меня близнецы?

– А паспорт при себе имеете?