Идеальный джентльмен - Барбара Мецгер

Кузине Нэнси, ее новой почке и донорам органов по всему свету

Он был, к прискорбию, беден. Унаследовав с титулом только кучу долгов, обветшавшее поместье и расточительную молодую мачеху, Обри, виконт Уэллстоун, находился в нескольких фунтах и бриллиантовой булавке для галстука от долговой тюрьмы. Он имел мало практических навыков, не испытывал призвания к церковной карьере и склонности служить в армии. Конечно же, он получил образование джентльмена, и это означало, что он одинаково бесполезен как в латинском, так и в греческом языках. Поэтому Стоуни, как его называли многочисленные друзья, обратился к игорным столам.

К еще большему прискорбию, он оказался плохим игроком.

Стоуни проигрывал так же часто, как и выигрывал, никогда не уходя достаточно далеко от долгов отца, чтобы превратить родовые земли в более прибыльные, или сделать более разумные инвестиции. До того, как ему исполнилось двадцать шесть лет, виконт давно попрощался с бриллиантовой булавкой, за которой последовали драгоценности его матери, коллекция произведений искусства его деда, и все имущество и недвижимость, не ограниченные правом наследования. Удача Уэллстоунов оказалась на самой мели, барахтаясь на мелководье неудачных вложений, дурного управления и просто невезения.

Затем, однажды ночью, ситуация изменилась к лучшему. Укромный тайник с золотом не был найден в стенах Уэллстоун-хауса в Мэйфере, ни один из поклонников мачехи не оказался вдруг подходящей партией, и сам Стоуни вовсе не смирился с этим проверенным временем лекарством от нищеты: найти наследницу и жениться на ней. Точно так же и умения виконта за игорными столами чудесным образом не изменились к лучшему. На самом деле тем вечером он много проиграл лорду Паркхерсту на балу у Миддлторпов.

— Еще одну партию, — попросил Стоуни так вежливо, как только мог, не опускаясь до мольбы, когда упомянутый джентльмен средних лет скованно поднялся на ноги, собирая свой выигрыш. — Еще одну партию, чтобы компенсировать мои потери.

Лорд Паркхерст покачал головой.

— Мне бы хотелось остаться, мой мальчик. Бог свидетель, я готов играть всю ночь. Но я обещал жене, что присмотрю за ее младшей сестрой. Это та, что косит, но, слава Богу, она последняя из всего выводка. Я поклялся, что у девчонки будет партнер за ужином и все такое, чтобы она не выглядела оставшейся без кавалера, знаете ли. Не то чтобы после танца с зятем она станет первой красавицей, ей-Богу, но моя жена, кажется, полагает, что ее сестрица будет выглядеть более привлекательно под ручку с джентльменом, чем сидя на одном из этих хлипких позолоченных стульев.

Все знали, что Паркхерст пляшет под дудку красивой молодой жены, так что Стоуни не стал тратить время и убеждать лорда остаться. Он нацарапал свои инициалы на долговой расписке и передал ее джентльмену. Утром ему придется передать цепочку для часов ростовщикам — перед тем, как начать укладывать вещи для переезда в Уэллстоун-парк в Норфолке. Виконт вздрогнул при мысли о слезах мачехи, когда он сообщит ей о том, что лондонский дом придется сдать в аренду. Он искренне любил Гвен, которая старше его на десять лет, но Господи, течь в крышах Уэллстоун-парка по сравнению с ее слезами — это просто ручеек. Стоуни еще раз вздрогнул, подумав, что Гвен никогда не найдет себе подходящего кандидата для второго брака, только не среди выращивающих турнепс и пасущих овец завсегдатаев центральных графств. Он сделал приличный глоток бренди. По крайней мере, у Миддлторпов подавали вино для всех желающих. Может быть, ему стоит наполнить карманы пирожками с омарами, приготовленными их шеф-поваром. Бог свидетель, ничего другого в его карманах не осталось.

— Черт бы меня побрал, если бы я не предпочел, чтобы вы заняли мое место, — продолжал говорить Паркхерст, держа расписку, — вместо того, чтобы взять ваши деньги.

Стоуни поставил на стол бокал и смахнул со лба белокурый локон, который давно нуждался в стрижке.

— Милорд?

Паркхерст бросил тоскливый взгляд на свежие колоды карт на покрытых зеленым сукном столах, на сумрачную, затянутую дымом комнату, полную близких по духу джентльменов, на лакеев в темно-красных ливреях с их графинами бренди. Затем он посмотрел на белый клочок бумаги, который держал в руке. Стоуни задержал дыхание.

— Почему бы нет? — проговорил Паркхерст, и с улыбкой, появившейся на его морщинистом лице, он снова сел на стул. — Моя жена не говорила, что я сам должен умасливать девчонку, только чтобы она не осталась сидеть в одиночестве всю ночь. Такой привлекательный молодой франт как вы, Уэллстоун, может с большим успехом поспособствовать ее популярности. В самом деле, если подобный видный поклонник оказывает ей внимание, то все другие парни непременно встрепенутся и обратят внимание. По крайней мере, они пригласят ее на танец, только для того, что бы узнать, что именно вас заинтересовало. — Он взял колоду и начал тасовать карты. — Чем больше я думаю об этом, тем больше мне нравится эта идея.

Идея казалась слишком легкой для Стоуни.

— Знаете, я не собираюсь жениться на ней.

— Хм. Если бы я считал, что у вас есть намерения польститься на ее приданое, то я вызвал бы вас на дуэль. В самом деле, позволить девчонке сбежать с игроком, у которого пусто в карманах и нет за душой ничего, кроме красивой улыбки? Может быть, она и косит, но эта девица все еще остается моей свояченицей.

Теперь Стоуни уже не улыбался. Он поднялся, выпрямился во весь свой шестифутовый [1] рост и свысока смотрел на джентльмена старше него.

— Если бы я захотел восстановить свое состояние с помощью богатой невесты, то я мог бы сделать это в любое время за эти несколько лет.

— Да, и вы выбрали бы леди, у которой приданое побольше и внешность более привлекательная, уверен в этом. Вот почему я сделал вам это предложение. Все знают, что вы не собираетесь делать покупки на брачной ярмарке. Я не говорю, что пытаться восстановить свое состояние за карточными столами благороднее, чем жениться на девушке ради ее денег, но, по крайней мере, у вас есть принципы. И вы никогда не слыли волокитой, в отличие от многих других прожигателей жизни, которые меняют одну женщину на другую с такой же скоростью, как и жилеты.

Стоуни никогда не мог позволить себе содержать любовницу, не говоря уже о шкафе, полном жилетов. А вот покладистая вдова время от времени — это другое дело, но сейчас он посчитал, что подобное обстоятельство не имеет отношения к настоящему разговору.

— Ей-Богу, — продолжал Паркхерст, — моя жена оторвала бы мне голову, если бы я свел ее сестру с распутником. Но вы не из тех, кто испортит девушке репутацию, готов поклясться, только не в том случае, когда ценой станет встреча со священником. Нет, вы джентльмен по рождению и воспитанию, тот, кто поможет девице хорошо провести время и удержит на расстоянии охотников за приданым и негодяев, не разбив ее сердца — и сердца моей жены. — Он взял листок бумаги и вопросительно приподнял бровь.