Нескромное предложение - Кэтрин Коултер Страница 10

— Простите, милорд, но все обстоит так, как говорит Тревор. Мне не хочется огорчать вас, но, поскольку вы настаиваете, готова признаться во всем начистоту. Сабрина меня ревновала. Хотела сама заполучить Тревора.

Из горла старика вырвалось глухое грозное рычание, и Элизабет осеклась.

— Любимая, — елейно запел Тревор, — ты должна открыть его сиятельству все, до конца. Так продолжаться не может. В конце концов, твоей сестры нет уже два дня, и граф тревожится за нее. Ну же, не молчи!

Его пальцы хищно сжались, и Элизабет невольно поморщилась. Она ненавидела боль и боялась ее, и он прекрасно знал это, еще с брачной ночи, когда она молила его о пощаде, а он не слушал, лишь безжалостно улыбался, наслаждаясь муками, которым ее подвергал. Элизабет попробовала высвободить руку, и Тревор не воспротивился. Она глубоко вздохнула.

— Мне очень жаль, милорд, но Сабрина пыталась соблазнить Тревора и тем самым очернить его в ваших глазах. Она надеялась, что после этого он будет вынужден покинуть наш дом и меня.

Прекрасная речь! Элизабет была довольна собой. Голос ее звенел чистосердечием, глаза сверкали, но старик недоверчиво уставился на нее и проскрипел:

— Что за вздор, девочка? Сабрина в роли совратительницы? Да это просто чушь! Она с первого взгляда невзлюбила его, и хотя ничего не говорила мне, я все понял! Бедняжка старалась скрывать свою неприязнь, как могла, но от меня ничего не утаишь. Опять твои выдумки!

— Я говорю чистую правду, дедушка. К чему мне врать? Ведь это она убежала из дому, не я. Так вот, я видела все собственными глазами. Слышите? Собственными! Она попросила Тревора проводить ее в портретную галерею под предлогом показать ему портрет бабушки Камиллы. Стоило им остаться наедине, как Сабрина, в полной уверенности, что их никто не видит, бросилась ему на шею и стала целовать.

Элизабет запнулась, но тут Тревор, с самым искренним видом глядя на графа, продолжил:

— Я предупредил Сабрину, милорд, что хотя испытываю к ней глубочайшее уважение, но ни за что не предам Элизабет. Пояснил, что для меня она всего лишь сестра и навсегда останется таковой. Она страшно обозлилась, милорд, и пригрозила донести вам, что я пытался взять ее силой. Но Элизабет скрывалась в нише, сэр, и все видела. Мы не стали бы так нагло лгать, сэр. Такова, к сожалению, печальная реальность.

— Именно тогда я была вынуждена сказать ей, что собственными глазами наблюдала всю постыдную сцену, — добавила Элизабет. — Должно быть, она сообразила, что навек погубила свою репутацию.

Противный, гнусный старикашка поспешно отвел глаза, уставясь сначала на свои узловатые пальцы, потом на ревущий в камине огонь. Нужно же было так натопить! Здесь дышать нечем!

Зловещую тишину прерывало лишь тихое потрескивание дров.

— Итак, вы пытаетесь заставить меня поверить, будто Сабрина сбежала из дому после благородного отречения от ее прелестей Тревора?

— Скорее всего так и было, — спокойно и с очевидным сожалением подтвердил Тревор. — Вероятно, она была убита собственным непростительным поведением и испугалась, что вы обо всем проведаете. Но, милорд, ей следовало бы знать, что истинный джентльмен, к коим я себя причисляю, не позволит себе унизить даму подобным образом. Что до Элизабет, я уверен, что она уже простила сестру, не так ли, дорогая?

Его пальцы вновь сомкнулись на руке Элизабет, и та с готовностью кивнула:

— Разумеется. Тревор прав, дедушка. Сабрине известно, как искренне я ее люблю. И постараюсь обо всем забыть. К тому же ее положение не слишком устойчиво. Она по праву может считаться старой девой, и неудивительно, что завидует мне и хочет отнять у меня мужа. Но мои симпатии к ней неизменно глубоки.

— Глубоки, говоришь? Что же, Элизабет, считай, что я верю каждому слову, слетевшему с твоих уст, ибо такой внучкой, являющейся идеалом и образцом для всего женского пола, можно лишь гордиться.

Элизабет, расцветая от похвал, распрямила плечи. Граф с легким сожалением смотрел на нее, поражаясь, насколько она тщеславна и глупа, если не заметила, что его похвала дышит сарказмом. Он отвел взгляд. За окном по-прежнему выла и бесновалась метель. А Сабрина так и не добралась до Боремвуда, откуда отправлялся лондонский экипаж. Поисковая партия из пятидесяти человек безуспешно обшаривала лес.

Скорбь и безумная тоска, утихшие было через много лет после смерти Камиллы, принялись терзать его с новой силой. Сабрина… живой портрет Камиллы, с глазами цвета темных фиалок и роскошными вьющимися густыми волосами, словно прихотливые извивы пламени. И такая же верная, преданная и искренняя.

Граф даже улыбнулся, вспомнив, как внучка гордилась своими волосами, утверждая, что они такого же оттенка, как у царицы фей и эльфов Титании в шекспировском «Сне в летнюю ночь». И возможно, была права. Как-то в одиннадцать лет Сабрина едва не умерла от лихорадки, и ей пришлось отрезать великолепную рыжую гриву. Он тогда сказал еще, что если она выздоровеет, волосы снова начнут расти, а если нет… отправится на небо лысой. Ради одного того, чтобы этого не случилось, стоит поправиться как можно скорее. И что же? Ей сразу же стало лучше. Слава Богу, иногда и тщеславие идет на пользу.

Но он ни секунды не усомнился в Сабрине. Ее благородство и честь были так же непоколебимы и сильны, как его собственные.

Бессильная ярость бушевала в нем. Сабрина, может быть, в эту минуту лежит бездыханная на снегу, а он молча сносит, как ее чернят и предают. Что произошло на самом деле? Почему Сабрина предпочла уйти? Сознание собственной немощи сводило его с ума. Разумеется, скорее всего именно Тревор набросился на нее в портретной галерее и возжелал обесчестить свояченицу.

Граф покосился на наследника. Да, скорее всего так оно и было, иначе к чему им сочинять столь мерзкую историю? Известно, вор первым кричит «держи вора»!

Усталость сковала самую душу старика. О, он отдал бы все богатства и титул, чтобы иметь возможность вскочить с кресла и растоптать гадину, прокравшуюся в его дом. Но доказательств у него не было.

Что случилось? Кто запугал Сабрину настолько, что она не осмелилась прийти к нему и исповедаться, как бывало все эти годы, с самого раннего ее детства, еще до того, как умерли родители?

— Немедленно пошлите ко мне Джесперсона, — холодно бросил граф, не поднимая глаз. — И немедленно сообщите, если что-то узнаете о судьбе Сабрины. — Он небрежно махнул рукой, словно приказывая удалиться лакею. Не мог видеть, слышать, находиться в одной комнате с этими чудовищами.

— Я примчусь к вам в ту же минуту, — пообещал Тревор и, подхватив Элизабет под руку, повел к двери. Похоже, он сжимает ее пальцы чересчур сильно, так сильно, что она едва удерживается, чтобы не вскрикнуть.

Едва выйдя из библиотеки, Тревор стремительно повернулся к женщине, с которой всего три недели назад стоял перед алтарем.

— Разве тебе не двадцать три года, дорогая? — И, дождавшись растерянного кивка, как ни в чем не бывало продолжил: — А Сабрине восемнадцать. Твоя глупость, неудачливость и нерасторопность поистине поражают! У тебя было целых пять лет, любовь моя, чтобы завоевать привязанность старого джентльмена, прежде чем она появилась на свет. Какое же сокрушительное поражение ты потерпела!