Исполнение желаний - Кэрол Мортимер Страница 10

Она нахмурилась не оттого, что считала, будто он слишком много берет на себя, становясь судьей для собственного отца и Селии. Сейчас, когда множество детей рождается от связи, ничем документально не подтвержденной, о морали приходится забыть. Нет, нахмуриться ее заставила поспешность, с какой после смерти супруги отец Руфуса женился во второй раз.

– Однако женитьба вашего отца не означает, что он не скорбел по вашей матери, – мягко сказала она. – Порой, когда кого-то сильно любишь и теряешь этого человека, кажется, будто теряешь частичку себя и, только полюбив снова, обретаешь утерянную целостность.

Руфус внимательно посмотрел на нее и слегка тряхнул головой, точно поражаясь ее проницательности.

– Вы чересчур мудры для столь юного возраста, Энни… и я, что ж, придется повториться, говорю с вами не свысока, – произнес он. – Когда я достаточно повзрослел и стал задавать отцу вопросы, в ответ услышал нечто подобное. К сожалению, – жестко заключил он, – к этому времени отец понял, какую ужасную ошибку совершил, женившись на Селии.

Частенько все заканчивается любовным разочарованием, подумала Энни, однако у них родился ребенок. И это спасло брак. Значит, Руфус вырос в обществе мачехи и сводного брата, к которым он испытывал лишь неприязнь и презрение.

Долгие годы Энни желала, чтобы ее мама не умерла, когда она была совсем крошкой, хотела иметь собственную семью. Однако если Даймонды нисколько не лучше других семей…

– Я заранее предупреждал вас, что мы не похожи на другие семьи, – точно читая ее мысли, сказал Руфус. – Еще не расхотелось работать гувернанткой Джессики?

– Теперь уж точно нет, – ответила она без малейшего колебания. – И я весьма сожалею, что с ней произошел этот несчастный случай. Миг – и она в седле, еще мгновение – и седло и Джессика летят на землю. У девочки слезы струятся из глаз. – Она до сих пор помнила то мгновение, когда поняла, что у Джессики и впрямь серьезная травма.

– И седло и Джессика? – Руфус казался удивленным.

– Да, – утвердительно кивнув головой, проговорила она. – Разве она вам не сказала, что упала вместе с седлом?

– Нет, – резко ответил он. – Кто же, черт подери, седлал для нее лошадь?

– Джеймс, полагаю… – протяжно ответила Энни, догадавшись по темнеющему от гнева лицу Руфуса, что конюху Даймондов надеяться на благополучный исход нечего.

Джессика очень любила неразговорчивого старика, ей всегда удавалось вызвать на его изборожденном морщинами лице улыбку… вот почему, вероятно, девочка не сказала отцу о том, что при падении вместе с ней слетело и седло…

– У лошади ослабла подпруга. Уверена, что Джеймс не виноват, – пыталась она поправить допущенную оплошность.

Руфус сделал глубокий вдох.

– Надеюсь, нет, – пробормотал он напряженно.

Энни, оглянувшись вокруг в поисках, чем бы отвлечь его внимание, с облегчением остановила взгляд на коробке с шахматами, что стояла на столе в углу комнаты.

– А я и не знала, что Джессика умеет играть в шахматы. – Она намекала на вызов, который Руфус бросил недавно дочке, предложив ей завтра сыграть партию. – Овладеть такой сложной игрой в ее возрасте кажется невероятным.

– Когда ей было пять лет, она попросила меня научить ее играть. – Руфус, видимо, гордился этим достижением своей дочери. Голос его заметно потеплел. – К тому же она вполне сносный игрок, – добавил он. – Хотя еще и не сумела победить меня!

Энни сомневалась, что на свете найдется человек, способный хоть в чем-нибудь превзойти этого мужчину.

– Да, – в тон ему отвечала она. – Уж мне ли не знать, какой настойчивой может быть Джессика.

Он тихо фыркнул:

– Полагаете, эту черту она наследовала от своего отца?

Энни бросила на него невинный взгляд.

– И не думала, – мягко возразила она. В ее глазах светилось озорство, и, как ни пыталась она скрыть улыбку, губы ее слегка подергивались.

Он рассмеялся громче.

– Как же, не думали! Вы… – Руфус резко обернулся, когда позади Энни без стука отворилась дверь кабинета. – Какого черта? – рявкнул он на непрошеного посетителя. – Разве, прежде чем войти в комнату, не принято стучаться? – спросил он брата.

Энтони нисколько не был обескуражен. От Энни, полуобернувшейся в кресле, это не ускользнуло. И, когда он осуждающе посмотрел на нее, она почувствовала укор совести, оттого что он, должно быть, слышал, подходя к кабинету, как они с Руфусом смеялись. Но с какой стати она должна чувствовать себя виноватой: Руфус ее работодатель, а Энтони помолвлен с другой женщиной?

– Я только что проходил мимо комнаты Джессики, – с неодобрением в голосе сообщил он им, – и она говорит, что не может заснуть из-за сильной боли в лодыжке. Я дал ей одну из обезболивающих таблеток, которые оставил врач, но у меня такое ощущение, будто на самом деле она хочет, чтобы вы проведали ее.

Лишь только Энтони сказал, что Джессика неважно себя чувствует, Энни встала с кресла, чтобы отправиться к своей питомице, но при последних словах она неуверенно посмотрела на Руфуса.

Он тоже поднялся из-за стола.

– Я пойду к ней, – решительно произнес он. – Кажется, поговорить нам не дадут. – Он бросил на Энтони раздраженный взгляд.

Но тот остался совершенно невозмутим. Напротив, улыбнулся. Его плохое настроение, казалось, куда-то улетучилось.

– Разве я виноват, что твоя дочь обожает тебя? – Он неопределенно пожал плечами.

Руфус широким, решительным шагом пересек комнату. Когда он проходил мимо брата, контраст между ними сразу бросился в глаза.

– Нет, не виноват, – тихо проговорил он, отвечая Энтони на его слова. Теперь он стоял возле самой двери, но, прежде чем выйти из комнаты, обернулся.

– Скажите, Энни, вы играете в шахматы?

Возвращение к прежней беседе, прерванной Энтони, привело ее в замешательство. Но их разговор и так все время перескакивал с одного предмета на другой.

– Да, – осипшим голосом сказала она, не совсем понимая, куда он клонит.

– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул он. – Тогда мы как-нибудь вечером сыграем партию. Впрочем, должен вас предупредить: в поддавки я не играю.

У нее было такое чувство, будто последние слова верны и для многих иных проявлений его жизни. Этот человек не даст спуску ни себе, ни кому-нибудь другому.

– Я ни минуты не сомневался, что вы умеете играть в шахматы, – добавил он. И, выйдя в коридор, остановился на мгновение и опять повернулся к ней. – Кстати. Энни…

– Да?

– В этом черном платье вы действительно выглядите просто восхитительно, – низким голосом сказал Руфус.

Увидев, что на ее щеках выступил румянец, он победоносно сверкнул глазами и пошел, тихонько насвистывая, прочь.