Песнь Давида - Эми Хармон Страница 10

– Винс? – позвал я младшего бармена, обменивающегося историями с постоянными клиентами в другом конце бара. Он не имел ни малейшего представления о драме, которая разворачивалась последние десять минут.

– Здорово, Таг.

– Ты останешься один за баром где-то на полчаса. Я вернусь, чтобы окончить смену и помочь тебе закрыться. Моргану пришлось уйти. Ты справишься?

– Да, босс, нет проблем. Сегодня все равно не очень людно.

Я схватил куртку и, не произнося ни слова, вышел за дверь и побежал к банкомату на углу, догоняя Амелию до того, как она успела пройти полквартала. Она удивилась моему появлению, но просто пожала плечом, когда я сослался на правила бара.

– Но я ведь даже не работаю сегодня, – возразила она.

– Сделай мне одолжение.

Она снова пожала плечом, и я терпеливо встал в стороне, чтобы она могла спокойно обналичить чек – что она с легкостью и сделала, уверенно водя пальцами по клавишам.

Когда Амелия закончила, я встал рядом, и она взяла меня под руку, как прошлым вечером. Мы шли в комфортном молчании – я тихо напевал, Амелия шла со мной в шаг, как если бы доверяла, что я веду ее в нужном направлении.

Мы почти дошли до ее двери, как вдруг Амелия замерла и начала дергать меня за руку:

– Слушай!

Я прищурился и всмотрелся во тьму, внезапно обеспокоившись, что у нас появилась компания.

– Вот оно!

А затем услышал далекий гудок поезда и грохот колес, скользящих по рельсам.

– Десять вечера. Четко по расписанию, – выдохнула Амелия.

Звук набирал силу, гудок раздался громче, проносясь по ночи скорее песней, чем сигналом предупреждения. Я всегда любил звуки поездов, но уже давно не останавливался, чтобы просто послушать их.

– Поезда как машины времени. Если закрыть глаза – хотя я в этом и не нуждаюсь, – то легко представить, что мир ничуть не изменился за сотню лет. Ты слышишь этот звук, и на дворе с легкостью может быть 1914 год, а не 2014-й.

– Или мы могли бы готовиться ехать в Хогвартс на новый учебный год, – пошутил я.

Она снова рассмеялась. Мне нравилось, что она не сдерживалась в эмоциях.

– Ни за что не поверю, что ты фанат «Гарри Поттера», – Амелия ткнула меня в бок.

– Честно говоря, нет. Но я знаю основы.

– Я люблю «Гарри Поттера». И звуки поезда, – она вздохнула. – Одни из моих любимых.

– У тебя есть любимые звуки?

– Да, и много. А у тебя?

– Наверное, я никогда об этом не задумывался, – признался я.

– Я их коллекционирую, – весело произнесла Амелия.

– Как можно коллекционировать звуки?

– Так же как мы собираем воспоминания, – она постучала пальцем по виску.

Я не знал, что на это ответить, но это было и не нужно.

– Кстати, о коллекционерах, ты не против познакомиться с моим младшим братом? Он большой фанат спорта, и ему было бы очень приятно встретить настоящего борца. Он немного неуклюжий, но будет счастлив пообщаться с тобой.

– Конечно, – я пожал плечами. Мне было любопытно посмотреть на дом изнутри, на то, как она живет, увидеть родителей, которые позволяли своей слепой дочери разгуливать одной по городу и танцевать полуголой в баре.

Амелия выудила ключи из кармана пальто и начала нащупывать замок. У нее не заняло это много времени, и она не просила о помощи, так что я молча стоял рядом.

Дверь со стоном открылась в темную прихожую. В доме слегка пахло сыростью и полиролью для мебели – скорее всего, из-за его старости.

– Генри? – позвала Амелия, отставив трость и снимая пальто. Затем почти без каких-либо затруднений повесила его на старомодную вешалку для головных уборов и верхней одежды. – Генри!

Я услышал, как наверху открылась дверь, из-за которой полился звук спортивных комментариев, но он быстро оборвался. Раздались шаги, и люстра внизу ожила, омывая светом с вершины богато украшенной лестницы, вокруг которой строился дом.

Из-за угла вышел мальчик-подросток со взъерошенными рыжими кудряшками. Либо он спал, либо не любит расчесываться. На нем была черная майка «Чикаго Буллз» [4] и фланелевые пижамные штаны. Встретившись со мной взглядом, он скрестил свои тощие руки на груди и начал переминаться с ноги на ногу, явно чувствуя дискомфорт из-за нежданного гостя.

– Генри? – Амелия определенно слышала его шаги, которые резко затихли. – Генри, это Давид… э-э, Давид, я забыла спросить твою фамилию. – Она не ждала, пока я ее назову, и восторженно добавила, как мать ребенку: – Он настоящий борец, Генри! Я подумала, что тебе будет интересно с ним познакомиться.

Генри все так же оцепенело стоял на вершине лестницы. Я помахал ему:

– Привет, Генри. Я Давид Таггерт, но ты можешь звать меня Таг, – представился я. Паренек выглядел больше взволнованным, нежели впечатленным.

– Таг? – испуганно пропищала Амелия, слегка поворачиваясь ко мне. – О боже. Я не понимала… в смысле, ты Таг Таггерт! Ты сказал, что тебя зовут Давид! Я думала, что ты работаешь в баре вышибалой, который дерется в свое свободное время! Как Луи! О боже. Ты мой босс!

Амелия прижала ладони к щекам и начала делать плавные вдохи и выдохи, явно смутившись из-за того, что так фамильярно общалась со мной ранее, и я попытался сдержать смех.

– Бокс стал легальным видом спорта в 1901 году! – выпалил Генри.

– Он не боксер, – быстро пришла в себя Амелия. – Он боец ММА, верно, мистер Таггерт?

Значит, теперь я мистер Таггерт. Тут уж я расхохотался.

– Я занимаюсь кикбоксингом, реслингом, дзюдо, грэпплингом. Всем понемногу, – согласился я, продолжая хихикать.

– Порхай как бабочка, жаль как пчела, – сказал Генри и крепче сжал руки на груди.

– О, тебе нравится Мухаммед Али? – поинтересовался я.

– «Величайший», «Народный чемпион», «Луисвиллские губы», – протараторил парнишка, прежде чем развернуться и убежать дальше по коридору. Дверь за ним захлопнулась, приглушая радио, и мы с Амелией вновь остались одни в прихожей.

– При вашей следующей встрече он будет знать все о тебе, о твоем послужном списке и о смешанных единоборствах. У Генри феноменальный ум, но ему плохо даются светские беседы, – тихо произнесла Амелия. Она закусила нижнюю губу, словно хотела что-то добавить, но затем напрягла спину, одумавшись.

Я полагал, что тут проблема посерьезнее, чем неумение вести беседу, но промолчал.

– Я не знала, кто ты. Теперь чувствую себя полной дурой, – робко прошептала она.

– Почему?

– Я общалась с тобой как с Луи.