Стань моим завтра - Эмма Скотт Страница 10

Да, ее зовут Зельда. Фамилию я не знаю. Потому что не задал ей этот вопрос – как и сотни других вопросов, которые вертелись на языке. Она уезжает из Нью-Йорка, но я промолчал не поэтому. Все дело в вас, миссис Джей.

Видите ли, наша история немного напоминает “Расёмон”. В ней три действующих лица: вы, ваш муж и я. Жена, мертвый самурай и бандит, который его убил. Только в отличие от пьесы, нашу историю можно трактовать только одним образом. Придя домой, вы обнаружили там грабителей. Сердце вашего мужа не выдержало, и он умер. Другой версии нет.

Я не позвал ту девушку – Зельду – выпить со мной кофе. Не спросил у нее номер телефона. Я проводил ее до хостела и ушел. Ведь стоило ей задать мне пару вопросов, как выяснилось бы, что я преступник, осужденный на два года за вооруженное ограбление. Вряд ли это произвело бы на нее приятное первое впечатление. Здесь нет места магии.

Да и вообще, кто я такой, чтобы позволить себе хотя бы попытаться завести отношения с девушкой? Вы были замужем за мистером Джей в течение двадцати семи лет. Я помню из отчета окружного прокурора. Но мы с друзьями – с моими друзьями-бандитами – положили всему конец, так ведь? Я принял в этом участие.

Мертвый самурай остается мертвым. Этот факт не меняется, кто бы ни рассказывал историю.

Мне жаль. Мне так жаль. Это тоже никогда не изменится.

Я перечитал письмо, положил его в конверт и подписал «Миссис Джей» своим крошечным, аккуратным почерком. Дедушка говорил, что мой почерк один в один напоминает шрифт печатной машинки. На самом деле печатной машинки у нас не было, а позволить себе компьютер мы не могли, поэтому я писал все школьные работы от руки.

Я бросил конверт на стол и обвел комнату взглядом, пытаясь увидеть ее глазами моего инспектора по надзору – завтра Рой собирался нанести мне ежемесячный визит. Нужно было немного убраться, поэтому я присел на корточки рядом с коллекцией виниловых пластинок, стоявших у стены рядом с письменным столом. Раньше их было больше, но зимний сезон начался тяжело. Для курьерских компаний вообще и для службы «Аполлон», в которой я работал, в частности.

Я выбрал пластинку с лучшими хитами группы Journey и поставил ее на свой двухскоростной виниловый проигрыватель Crosley C10. На EBay пишут, что я могу получить за него 400 долларов, но я скорее продам почку, чем его.

Я опустил иголку на пластинку. Раздалось потрескивание, а потом квартиру заполнили звуки песни «Don’t stop believing». Я убрал кое-какие вещи, помыл пару тарелок и положил грязную одежду в пакет, чтобы потом постирать. Песня еще не успела закончится, а я уже все сделал. Если бы в такой маленькой комнате была куча хлама, я бы с ума сошел.

Слушая музыку, я приоткрыл окно и выкурил сигарету. Хороший альбом. Немного банальный, но мне иногда кажется, что мы называем «банальным» то, что людям удалось объяснить самым простым образом.

Don’t stop believing. Не переставай верить.

Вот и все. Никаких метафор. Никакой поэзии. Понятный совет, за который в любом ломбарде дадут долларов тридцать пять. Вероятно, мне придется заложить эту пластинку, хотя я буду по ней скучать.

– Но по крыше над головой ты будешь скучать больше, – сказал я себе, туша сигарету о подоконник.

Рою не нравилось, когда в квартире пахло сигаретами, поэтому я оставил окно открытым еще минут на пять. Отопление опять барахлило, так что вскоре от каждого моего выдоха стало подниматься облачко пара. Я захлопнул окно и пнул находившийся под ним радиатор. В ответ он застонал, и наружу вырвалось немного теплого воздуха. Его хватило, чтобы минуту погреть руки, а потом обогреватель вернулся в свой обычный режим – тепла будет достаточно лишь для того, чтобы я за ночь не отморозил себе яйца.

Я нехотя снял утепленную ветровку и непромокаемые штаны и быстро натянул спортивные штаны и две футболки. Напялив сверху толстовку, я залез в кровать, завернулся в одеяло и начал ждать, когда наконец согреюсь. Знакомая холодная боль дрожью прошла по моей коже, а потом сконцентрировалась внизу живота.

Я хотел, чтобы в постели со мной была женщина.

Я задумался, не найти ли девушку на завтрашнюю ночь, но потом откинул эту идею прочь. Это повлекло бы за собой сложности, которые мне были не нужны. Как я и сказал миссис Джей, о том, чтобы заводить серьезные отношения, не могло идти и речи.

Но все-таки мне этого хотелось. Я хотел слышать чье-то дыхание, кроме своего собственного. Хотел обнимать женщину и прижимать ее к себе. Чтобы она крепко обвила меня руками и ногами, и наши тела защищали друг друга от холода. Справляться с зимой в одиночестве будет тяжело. А вот если бы вдвоем, вместе с кем-то…

Вместе. Слово, которое я никогда не использовал.

– Смирись, – прошептал я в холодную подушку. Подушка миссис Джей тоже была холодной. А кровать – пустой. Из-за меня ей теперь тоже не приходилось пользоваться словом «вместе».

Я провалился в сон, и мне снилась Ханна Уолтерс в роли кричащего медиума. Только ее устами говорил не мертвый самурай, а мистер Джей.

Ханна носилась по сцене, изображая мужчину среднего возраста, ошарашенного тем, что четыре вора грабят его особняк. Рука Ханны прижалась к груди, когда у мистера Джей случился сердечный приступ. Ханна закричала. А, может быть, это кричала миссис Джей, глядя, как ее муж падает на пол. Как жизнь покидает его глаза еще до того, как его голова ударяется о половицу.

Я следил за разворачивавшейся драмой так же завороженно, как когда-то в школе за сюжетом «Расёмона». Не мог отвернуться. Я должен был стать свидетелем того, что натворил.

«Не отводи глаз, смотри!» – вопила Ханна.

«Смотри, как умирает человек…

…и знай, что это случилось из-за тебя».

Бах!

Ровно в восемь утра в дверь позвонили. К тому времени я успел встать, одеться и уже заваривал кофе. Когда я открыл дверь, лицо Роя Гудвина расплылось в улыбке. У него были усы, как у Тома Селлека, а одевался он обычно как учитель по обществознанию – его гардероб мог похвастаться обилием синтетических брюк и рубашек на пуговицах. Иногда он даже надевал жилет.

Но этим утром никаких жилетов. Рой стянул с себя ветровку, зацепившись за значок департамента исполнения наказаний, который был прикреплен к карману его рубашки.

Я не сомневался, что некоторые из досрочно освобожденных, находившихся под опекой Роя, считали его мягким человеком. Возможно, особо отчаявшиеся даже пытались его обдурить. И зря. Несмотря на полноватую фигуру, Рой был хорошо обучен и умел быстро реагировать. Раньше он работал в ФБР, но пять лет назад решил перевестись на должность инспектора по надзору. Сказал, что хватит с него гоняться за преступниками – пора начинать им помогать. На мой взгляд, получалось у него неплохо.

– Как дела, Бекетт? – спросил Рой, засовывая доску-планшет под мышку и потирая одной рукой другую.