Секс и тщеславие - Кевин Кван Страница 10

Люси ахнула:

— Откуда вы знаете?

— Я слукавила. Мой отец живет на Девяносто первой, между Лексингтон-авеню и Третьей. Его жена питается только в «Свифти».

— Скучища! Вот почему я живу в Грамерси-парке — лучшая еда в центре города. Да и вообще, это и есть настоящий центр [20], — фыркнула Шарлотта.

— Не стану возражать, но хочу заметить, что в наши дни среди богатеев мало оригиналов. Жаль, что мы не застали те времена, когда внучка нефтяного магната Миллисент Роджерс выскочила замуж за австрийского графа и объявила, что медовый месяц проведет в Африке, чтобы открыть новую породу обезьян! Кстати, человек, разбивший эти сады, был настоящим оригиналом. Я про Круппа, в свое время он считался богатейшим человеком Германии. Вы знаете, на что он потратил свои бабки?

— На что же? — спросила Шарлотта.

— Он любил устраивать пышные оргии, обычно с участием тридцати-сорока молодых людей. Местных рыбаков. Вероятно, он сношался с ними прямо здесь, на этой террасе.

У Шарлотты отвисла челюсть, в то время как Люси попыталась подавить смешок.

Оливия продолжила пикантный рассказ:

— Вы знаете, что он был женат и имел двух дочерей, когда стал с регулярностью наведываться на Капри, а его жена в Германии внезапно начала получать анонимные письма и компрометирующие фотографии.

— И что потом? — спросила Шарлотта, осознав, что ей до странности любопытно узнать финал этой грязной истории.

— А что бывает в таких ситуациях? Об этом пронюхала пресса; разумеется, грянул скандал на всю Германию. Крупп покончил жизнь самоубийством, а его жена оказалась в психушке.

— Шокирует, — пробормотала Шарлотта, качая головой.

— На самом деле по здешним меркам довольно банальная история. Капри всегда был островом сибаритов, и люди приезжали сюда с древних времен, чтобы предаться всяким удовольствиям, которые их будоражат. Крупп был не первым. Хотите знать, что император Тиберий делал с девственницами в своем дворце?

Люси стало не по себе: уж больно странный оборот принимала беседа. Она заметила официантов, входивших на нижнюю террасу. Они несли серебряные тарелки с коктейлями и канапе.

— Пожалуй, я принесу нам выпить, — сказала она, направляясь к ступеням.

Прогуливаясь по нижнему саду, она внезапно наткнулась на Джорджа Цзао. Он застыл перед зарослями деревьев, пристально глядя куда-то.

— Ой, привет, — пробормотала Люси, пытаясь быть вежливой, хотя ей жутко хотелось узнать, на что это он уставился.

— Ленин, — вдруг произнес Джордж, разворачиваясь к ней.

— Что?

— Скульптурный портрет Ленина.

— Ух ты! Похоже, и впрямь он, — сказала Люси, впервые заметив белый мраморный барельеф с изображением Ленина в профиль, частично скрытый листвой.

— Ты не находишь это странным?

— Что именно?

— То, что здесь такая скульптура.

— Ну, здесь много всяких изваяний.

— Да, но почему памятник одному из самых известных коммунистов стоит на острове, где поют оды демонстративному потреблению?

— Такого ты мнения о Капри?

— А ты оглянись вокруг, — процедил Джордж с полуулыбкой, прежде чем уйти.

Люси нахмурилась, не зная, что и думать об этом, но ощущая странное раздражение. Значит, он ее критиковал? Типа она невнимательная или тупая? Или, что еще хуже, заклеймил ее, обозвав потребительницей?

Люси подошла к официанту, стоящему у небольшого круглого фонтана, в котором плавали цветы лотоса, и взяла с серебряного подноса три фужера с шампанским. Когда она осторожно поднималась по ступеням, стараясь не пролить ни капли, ей навстречу попалась Розмари Цзао, одетая в мерцающий золотой кафтан с павлиньими перьями. Люси показалось забавным, что мать и сын представляют собой полную противоположность: на Джордже были коричневая льняная рубашка и ужасно узкие джинсы горчичного цвета, и выглядел он так, будто случайно попал не на ту вечеринку и вообще не в то десятилетие, тогда как его нарядная мать воплощала собой дух этого празднества.

— Ах, Люси! Как тебе идет голубой! Тебе понравился номер? Миленький? — возбужденно закудахтала Розмари.

— Да, очень милый. Еще раз спасибо, миссис Цзао. Так приятно насладиться видом.

— Я рада! Я же говорила, что этот суперлюкс восхитительный. А теперь позволь мне кое о чем тебя спросить. Ты ведь хапа? [21]

— Э-э-э… да… — кивнула Люси, застигнутая врасплох: этот вопрос редко задавали в лоб.

— А китайцы с какой стороны?

— Мама — китаянка.

— Как мило. Мой муж Эмерсон тоже был хапа — его дед был австралийцем. Так что Джордж на одну восьмую австралиец, хотя и выглядит как китаец, да? Но именно поэтому он такой красивый. Как Брюс Ли. Ты вот знала, что мать Брюса Ли была наполовину немкой? [22]

— Если честно, нет, — вежливо сказала Люси, хотя мысли путались. Миссис Цзао только что заявила, что ее сын такой красавчик из-за того, что на одну восьмую австралиец?!

— Думаю, у вас с Джорджем много общего. Вам нужно подружиться.

Люси чувствовала, как ее челюсти сжимаются от злости. О чем говорит эта женщина? У нее, Люси, нет ничего общего с ее сыночком!

— Ты могла бы положительно повлиять на Джорджа. Он слишком серьезен для своего возраста. И слишком много переживает.

— О чем же он беспокоится? — спросила Люси и сразу пожалела. Зачем уточнять, если надо попросту быстро ретироваться?

— Ой, да обо всем! Таяние ледников, мировая бедность, пингвины — его тревожит что угодно. Не понимаю почему, но мой сын ощущает всю тяжесть мира на своих плечах. С тех пор как четыре года назад умер его отец, Джордж считает, что несет ответственность за меня. Но я говорю ему: «Не беспокойся обо мне! Иди развлекайся!» Я в его возрасте каждый вечер бегала на танцы. Боже мой, как я веселилась в «Диско-диско» и «Клубе 97» в Ланькуайфоне! [23]