Стук ее сердца - Айрис Джоансен Страница 10

– Я умею. И ни о чем другом думать сейчас не могу. – Он смотрел перед собой на скользящие по стеклу «дворники». – Ладно. Поговорим. Как Мануэль?

– С ним все хорошо. Как будто ничего и не случилось. – Ева помолчала. – А что ты сделал с Риком Лазаро?

– Кто сказал, что я что-то сделал?

– Что ты сделал?

Джон покачал головой.

– Тебе лучше не знать. Пришлось потрудиться, чтобы он понял, как полезно бывает покаяться.

– Зачем ты так с ним?

– Мне было легче решить проблему, чем тебе. А ты сама сказала, что хочешь помочь Розе.

– Какая разница, сказала или не сказала?

– Разница большая. Я тебе хотел угодить.

– Почему?

– А ты сама как думаешь? Потому что хотел, чтобы и ты угодила мне. Как говорится, ожидал дохода от инвестиций.

– Думал, если сделаешь что-то для Розы, я лягу под тебя?

Он вздохнул:

– Ну, если ты хочешь вот так, напрямик…

– Да, хочу. Не терплю тех, кто ходит вокруг да около. И я не посылала тебя разбираться с Лазаро. Хотя и могла бы, если бы считала, что это поможет. Его давно пора было проучить.

– Верно.

– Но расплачиваться с тобой передком не собираюсь. Ерунда какая-то.

– Не ерунда, если рассматривать это как взаиморасчет. Я просто надеялся подтолкнуть тебя в желательном направлении. – Он вскинул бровь: – Получилось?

– Нет.

– Что ж, придется попробовать еще. – Они уже добрались до места, и Джон остановился у тротуара напротив ее дома. – Это только начало.

Дождь стучал по крыше, усиливая ощущение интимности.

Именно этой интимности Ева старалась избежать, а теперь вдруг оказалось, что старания были напрасны.

– Спасибо, что подвез. – Она потянулась к ручке дверцы. – Спокойной ночи.

– Дождь не перестал. Посиди еще немножко.

– Хочу лечь пораньше. Завтра в школу.

– Что, мама волнуется за доченьку?

– Нет.

– Ты так напряглась, когда я упомянул про наркотики. Приняла на свой счет? Мать наркоманка, да?

Ева уклонилась от прямого ответа.

– Я ненавижу то, что они делают с человеком.

Джон кивнул:

– Понятно. Значит, наркоманка. Мне они тоже не нравятся. Мой дядя принимал их по назначению врача и стал другим человеком. По тебе это сильно бьет?

– Хочешь знать, распускает ли она руки? Нет, с ней ничего такого не бывает. Ей надо, чтобы все было красиво, мило, и она смотрит на мир через дымку крэка. Даже не замечает, что на самом деле мир вокруг рушится, рассыпается.

– Невеселая у тебя жизнь.

– Я справляюсь! – резко отозвалась Ева. – Так что жалость оставь при себе – мне она не нужна.

– А я тебя и не жалею, – улыбнулся он. – У меня есть цель, а жалость бы только помешала получить, что нужно.

– Почему? – спросила Ева, глядя не на Джона, а перед собой. – Почему ты выбрал меня? Я не какая-нибудь роскошная красавица. Даже не особенно симпатичная.

– Не особенно, – уже без улыбки согласился он. – Слишком худая и на кинозвезду совсем не похожа. Но я смотрю на тебя и не могу оторваться. Знаешь, что я подумал, когда в первый раз рассмотрел тебя по-настоящему? Ты сидела тогда на ступеньках и как будто светилась. Ты была занята только Розой и ее малышом. Такая… живая… такая естественная… Ты была… как огонь. И волосы отливали скорее красноватым, чем каштановым. Я даже подумал, что обожгу пальцы, если дотронусь до тебя. – Джон помолчал, потом тихо добавил: – Мне так хочется обжечься.

Ева и сама уже чувствовала этот жар, разгоравшийся с каждым вздохом. Она сглотнула и отвела глаза.

– Это безумие. Я не хочу этого. И почему именно я? Трахни Терезу или кого-нибудь еще. По-моему, когда доходит до этого, все девушки одинаковые, разве нет? Парни всегда так говорят.

– Я это тоже постоянно слышу. – Джон криво усмехнулся. – Да что там, я и сам так думал раньше. Секс – это только секс. Его можно найти везде.

– Ну так что же?

– А сейчас не срабатывает. Между нами что-то есть… какое-то притяжение. Я и раньше слышал, что такое случается, но никогда не верил. Думал, чушь… сказки. Но тебя увидел и сразу почувствовал – то самое. Никто другой мне больше не нужен. Я буду только с тобой.

– Не будешь, если я этого не захочу. – Ее голос дрогнул. – А я не хочу. Мне это не нужно. Мама родила меня, когда ей было пятнадцать. Я видела, как рожали мои сверстницы. Рожали, а потом оставались одни, с ребенком на руках. Им уже не выбраться отсюда. Они застряли здесь навсегда. Со мной такого не случится.

– Я буду твоей защитой. А детей я тоже не хочу. До армии у меня осталось четыре недели. Думаешь, мне нужен ребенок? Мне нужна свобода.

Ева покачала головой:

– Я не хочу даже говорить об этом.

– Ты сама начала. – Он с такой силой сжал руль, что побелели костяшки пальцев. – И хорошо, что начала. Я хочу, чтобы у нас все было честно. Не хочу сделать тебе больно. Каждый возьмет свое, и никто не останется в обиде. Ты только позволь…

– Нет. – Ева толкнула дверцу и выскочила из машины. Дождь не прекратился, и она моментально промокла. – Ты ничего мне не сделаешь, потому что этого я тебе не позволю. И о себе позабочусь сама.

– Заеду за тобой завтра после работы! – крикнул он ей вслед.

– Ты что, не слышал?

– Слышал. А ты слышала меня. Это уже прогресс. – Джон завел мотор. – Увидимся завтра.

Она сердито захлопнула за собой тяжелую дверь подъезда. Не видеть его. Не слышать. Не думать о нем.

Но разве мысли удержишь?

У нее не получилось. Его слова отпечатались в памяти. Одежда промокла, но ей было жарко. Ее трясло, как будто начиналась лихорадка.

Все было так, как и сказал Джон Галло.

И эта лихорадка не уйдет, если она не уступит, не позволит жару захватить ее целиком.

Похоже, ему не занимать опыта в такого рода делах. Но, скорее всего, его интерес к ней мимолетен. Жар пройдет. Она остынет. И тогда ее уже не будут тревожить эти непонятные, беспокойные чувства.

Надо только держаться.

– Привет, Ева! – Вечером он появился в закусочной без двадцати одиннадцать и сразу прошел к стойке. – Сегодня я немного раньше. Подумал, что, может быть, смогу помочь в чем-то. Починить. Поправить.

– Поправить?

– А ты разве не пыталась сломать все, что я пытался вчера сделать? – Джон усмехнулся: – Не отвечай.

Ева и не собиралась отвечать.

– Сегодня меня подвозить не надо, так что можешь идти.