Магия твоего взгляда - Аманда Квик Страница 10

— А как этот папоротник используется?

— Племя использует его в своих религиозных обрядах. Однако я очень сомневаюсь, что доктор Нокс — человек религиозный, не говоря уже о том, что он вряд ли соблюдает священные ритуалы крошечного южноамериканского племени, обитающего в весьма отдаленной деревушке в дебрях Амазонки. Нет, мистер Джонс, он использовал мой папоротник, чтобы каким-то образом приготовить яд, быстродействующий и не оставляющий после себя ни запаха, ни вкуса.

— А вам известно, какой эффект этот папоротник производил на людей во время религиозных обрядов племени? — спросил Калеб.

Вопрос удивил ее. Большинство людей не интересовались верованиями живущих где-то на краю света.

— Знахарка уверяла меня, что приготовленное из этого папоротника зелье способно открыть у человека то, что ее соплеменники называют «тайное око человека». Жители деревни верят, что именно это происходит с человеком, который выпьет зелье. Но ведь так в любой религии? Главное — это вера.

— А вы можете пояснить что имела в виду знахарка, говоря о том, что открывается тайное око?

Его несомненный интерес к этому папоротнику и его свойствам, а вовсе не к самой краже, начал пугать Люсинду. Дошедшие до нее слухи о Калебе Джонсе говорили о том, что он не просто эксцентричный человек.

Однако уже было поздно указывать ему на дверь. Она уже посвятила его в свою тайну. Во всяком случае, заменить его все равно было некем. В Лондоне было немало людей, претендующих на обладание необычными талантами. К тому же паранормальные явления вообще были в моде. Но члены тайного общества знали, что большинство этих людей были мошенниками и шарлатанами. Так что Люсинде непременно нужен Калеб Джонс. Только он.

— Я не считаю себя экспертом в религиозных верованиях, — сказала она, — но знахарка, употребляя термин «тайное око», имела в виду то, что мы с вами называем состоянием транса. Калеба вдруг осенило.

— Вот сукин сын, — сказал он почти шепотом. — Так это Бэзил Халси.

Она посмотрела на него с неодобрением:

— Вы опять ругаетесь, мистер Джонс? Неужели вы находите удивительным, что и за пределами Англии есть люди, знающие толк в паранормальном? Ведь мы не единственные, кто обладает энергетическим потенциалом.

Она вдруг резко замолчала, потому что Калеб вскочил с кресла с такой стремительностью, словно был подброшен извержением вулкана. Он подошел к дивану, поднял Люсинду на ноги и заключил в объятия.

— Мисс Бромли, вы даже представить себе не можете, как вы мне помогли. Клянусь, я готов поцеловать вас в знак благодарности.

Она была так потрясена, что не смогла произнести ни единого слова, подобающего в такой ситуации леди, и лишь испуганно пискнула, не успев опомниться, как его рот прижался к ее губам, а атмосфера вокруг них наполнилась горячей энергией.

Люсинда интуитивно понимала, что этот поцелуй был лишь ничего не значащим жестом, вызванным совершенно необъяснимым волнением, которое неожиданно охватило всегда сдержанного мистера Джонса. Тем не менее, она знала, что леди должны быть до глубины души оскорблены таким пренебрежением этикетом.

Сорванные поцелуи были областью жуиров, которые, пользуясь невинностью молодых девушек или смелостью любовниц, умудрялись затащить их из бальных залов в темные уголки сада. Среди замужних дам такие поцелуи были знаком незаконных связей.

Для женщины, которая позволяла мужчине такие вольности, существовало одно слово — «распущенная».

Ну и что, подумала Люсинда, ее называли и похуже.

Во всяком случае, это не было страстным поцелуем, который случается у влюбленных парочек. Этот поцелуй был всего лишь проявлением необычного избытка чувств человека, который, как она подозревала, редко позволял себе увлекаться страстями.

Поцелуй должен был прерваться так же неожиданно, как и начался, оставив после себя лишь небольшую неловкость. Вместо этого, подобно тому, как свинец превращается в золото в реторте алхимика, обескураживающее объятие превратилось в обжигающее, и притом в один неуловимый момент.

Калеб притянул Люсинду к себе и еще крепче прижался теплыми губами к ее рту в опьяняющем поцелуе.

Перед ее закрытыми глазами появилась яркая картина — где-то открылась дверь и взору предстал волшебный сад, полный экзотических растений и цветов, который до этого времени существовал лишь в воображении. Он был полон жизни и какой-то вибрирующей энергии, загадочной и опасной.

Люсинду окатила восхитительная волна тепла. И это было не единственное новое ощущение. Все ее чувства вспыхнули радугой и обострились, и все они были сосредоточены на Калебе Джонсе.

Он что-то пробормотал, но Люсинда не поняла что. Эти слова, без сомнения, принадлежали только ночи, их нельзя было произносить днем — они были слишком возбуждающими. А когда он раздвинул языком ее губы, Люсинду окатила еще одна волна головокружительного возбуждения. Его руки скользили по ней, прижимая к сильному телу.

Люсинда уже дрожала, но не от страха, а от предвкушения. Волшебный сад манил, дикая зеленая растительность излучала соблазняющую энергию. Люсинда обняла Калеба за шею, позволив себе погрузиться не только в его объятия, но и в опасные потоки, бушующие внутри ее.

«Значит, вот что такое страсть, — подумала она. — Господи! Мне такое и в голову не могло прийти».

Калеб неожиданно оттолкнул ее, притом с такой силой, что Люсинда покачнулась и отступила.

— Проклятие. — Он смотрел на нее так, словно сам не понимал, что произошло. Если он и был всего минуту назад во власти страсти, никто об этом даже не догадался бы. Железное кольцо самоконтроля сомкнулось вокруг него, словно тюремная решетка.

— Простите меня, мисс Бромли. Я не понимаю, что на меня нашло.

К ней с трудом вернулась речь.

— Ничего страшного, — ответила она, надеясь, что тон ее голоса был достаточно светским. — Я понимаю, что вы не хотели меня оскорбить. Это было просто проявлением вашего профессионального энтузиазма.

Наступила короткая пауза, во время которой Калеб не спускал с Люсинды глаз.

— Профессиональный энтузиазм? — странно безучастным голосом повторил он.

До нее дошло, что очки на ней сидят криво. Она поспешно их поправила.

— Я вас понимаю.

— Вот как? — Он, кажется, был недоволен.

— Да, правда. Со мною такое случалось, и не раз.

— Неужели? — Теперь он смотрел на нее внимательно.

— Понимаете, это как-то действует на нервы.

— Что действует на нервы? Она откашлялась.

— Внезапный приступ профессионального энтузиазма. Он может случиться даже с человеком, несомненно, обладающим чувством самоконтроля. — Она зашла за письменный стол и почти рухнула на стул, пытаясь прийти в себя. — Очевидно, сказался… э-э… избыток возбуждения, которое вы только что ощутили. Оно скорее всего было вызвано какими-то намеками, которые я невольно высказала. Думаю, что это хорошее предзнаменование… э… я имею в виду… для расследования.