Любовь и предрассудки - Эмилия Остен Страница 10

Да и багаж-то его состоял лишь из необходимого минимума личных предметов и статуэтки полусонного леопарда, приготовленной в подарок Луизе на помолвку. Этот леопард был одной из немногих индийских безделушек, которые он захватил с собой в Британию. Лорд Райт не был излишне сентиментален и считал, что банковский счет лучше всего сохраняет память о необычных местах, в которых он провел лучшие годы своей жизни.

Но помолвка есть помолвка, и девушки обычно хотят получить на нее что-нибудь элегантное: колье, брошь или сервиз. Подобной ерунды он никогда не покупал и покупать не собирался, а подарки крестнице с давних пор делал по удобному для него распорядку: совместная поездка по магазинам, оплата Луизиных приобретений и обед в приличном месте. На помолвку же сойдет и леопард, что до свадьбы – то для этого знаменательного события был припасен не менее экзотический индийский деревянный слон.

Луиза состроила вслед крестному рожицу, а леди Элен потрепала ее по руке:

– Он прав, я тоже боюсь за тебя. Ты слишком добра, невинна и отзывчива. А тебе приходится вступать во взрослую жизнь, которая потребует несколько иных взглядов. И как же мне не хочется отдавать тебя в чужой дом…

– Кто здесь грустит? – раздался задорный и звонкий голос тетушки Глэдстоун. Эта энергичная дама появилась в дверях сразу с двумя кавалерами. Дик Уолтер, наследник ближайшего к Грэммхерст-холлу поместья, поддерживал пожилую даму за локоток, а молодой Кассий Джонс, будущий дипломат, пытался провести между тяжелыми створками двери маленькую сердитую болонку.

– Посмотрите, какие милые мальчики, не бросают старушку в беде, – леди Глэдстоун поочередно ткнула пальцем в одного и другого, окончательно смутив и без того чувствующих себя неловко юношей. – Они любезно сопровождали меня от М. до присланной вами двуколки, потом всю дорогу скакали рядом, отодвигая ветки, теперь еще помогли мне сойти и добраться до входа…

Дик и Кассий не решались посмотреть смеющейся Луизе в глаза. Обычная недальняя поездка была превращена леди Глэдстоун в опаснейшее путешествие, полное почти непреодолимых трудностей. Между тем, скорее всего, молодые люди просто не смогли отвязаться от настойчивых просьб дамы.

– Вот какие они замечательные, – закончила та рассказ, – и из столь внимательных и чутких юношей наверняка получатся отличные, заботливые мужья. – Лица молодых людей оказались полностью залиты краской смущения, но леди Глэдстоун их не пощадила: – Какая жалость, что Луиза уже не нуждается в женихах. Но ничего, я подыщу для вас кого-нибудь. Должны же быть неплохие кандидатуры, а, Элен? Что скажешь? Будут у тебя в доме девушки, подходящие для этих молодых людей?

Леди Элен заверила ее, что непременно будут, и отправилась провожать болтушку в ее комнату.

Дик поспешил скрыться, а бедному Кассию не повезло: болонка удрала на кухню, и ему пришлось вместе с поварятами вылавливать ее.

– Хоть леди Глэдстоун и излишне многословна, но в людях она разбирается, – заметила вернувшаяся вскоре леди Элен.

– Да, Дик и Каш – очень милые, я хорошо знаю их обоих, – согласилась Луиза. – Уверена, что они заинтересуют нашу м-м… Мэри.

Гости прибывали одни за другими, хозяйки только и успевали, что здороваться да отдавать многочисленные распоряжения прислуге. Почти каждому чего-то не хватало; некоторые семьи приехали неполным составом, а другие, напротив, ухитрились захватить с собой и давно никуда не выезжавших бабушек, и чрезмерное количество слуг.

Леди Элен просто голову сломала, пытаясь сообразить, как лучше всех разместить. Луизу она старалась не нагружать подобными заботами, предоставляя дочери возможность перекинуться словечком с молодыми людьми или похихикать с приятельницами. Беззаботное девичье время так быстро кончается, и леди Элен хотелось хоть немного продлить его для дорогой доченьки.

* * *

Бланш сидела у раскрытого окна, устремив невидящий взгляд в зеленую холмистую даль. Сегодня, уже сегодня…

Она не видела его четыре года. Даже чуточку больше. Изменился ли он? Узнает ли она его с первого взгляда? Быть может, увидев Арнольда, она поймет, что все прошло, что чувства выгорели и рассыпались прахом, и удастся жить дальше без груза отвергнутой любви на душе. Девушка машинально стерла со щеки катившуюся по ней слезинку и, услышав шум во дворе, очнулась от невеселых раздумий. Похоже, начали прибывать гости, а это значит – пора звать Анну и воплощать задуманное.

Бланш резко дернула шнур звонка и в ожидании прихода горничной вытащила и разложила на кровати весь свой немудреный гардероб. Выбор был, откровенно говоря, небогат. Черное шелковое платье надевать нельзя: хотя оно и не очевидно траурное, но может вызвать ненужные ассоциации. Алое – чересчур яркое, а Бланш вовсе не желала привлекать к себе излишнее внимание. Белое годилось только для утренних выходов в узком кругу домочадцев; тем более оно было уже совсем ветхое, сохранившееся еще со времен пансиона и отъезда из Англии. Оставались жемчужно-серое и зеленоватое, напоминающее девушке волны Неаполитанского залива в плохую погоду. «Ну что ж, вот их и буду чередовать, видимо», – сделала печальный вывод Бланш и обернулась к вошедшей в комнату горничной:

– Анна, вы же умеете укладывать волосы, правда? По-разному?

Озадаченная риторическим вопросом, та кивнула. Бланш замялась, не зная, как лучше объяснить, чего она хочет.

– Смотрите, Анна. Я всегда носила волосы распущенными либо заплетала косы и укладывала их вокруг головы. – Девушка вынула шпильки из своей незамысловатой прически, тряхнула головой – и тяжелая черная волна упала ей на плечи. – Вы сможете сделать что-нибудь принципиально отличающееся от этих двух вариантов?

Горничная внимательно оглядела со всех сторон смотревшую на нее с робкой надеждой Бланш, а потом перевела взгляд на разложенные по постели платья.

– Мисс Мэри, а что вы собираетесь надеть? К чему прическу делать будем?

Та пожала плечами и ткнула пальцем в оставшиеся наряды:

– Любое из этих. Наверное, зеленое…

– Тогда я думаю, что справлюсь, – произнесла Анна и предложила Бланш сначала переодеться, а потом уже заняться волосами.

* * *

А гости тем временем все прибывали и прибывали. Обычно тихий и малолюдный, Грэммхерст-холл словно сменил уютный домашний халат и тапочки на парадное платье и был теперь наполнен веселым шумом и суматохой. Туда-сюда с поручениями сновали слуги, в обычные дни даже заподозрить нельзя было, что их на самом деле так много. По мере приближения пяти часов гости собирались в большой голубой гостиной.

Голубой гостиная называлась по цвету штофа, которым были обиты стены, портьер на окнах и диванов и пуфиков, расставленных вдоль стен просторной и светлой комнаты. В углу за роялем пряталась пара глубоких кресел.

Центром общего внимания была, конечно же, Луиза. В воздушно-кружевном платье цвета шампанского она стояла возле окна, окруженная группой молодых людей. Каждый из них считал своим долгом выразить восхищение красотой, грацией и неотразимостью юной девушки. Звонкий смех Луизы то и дело разносился по комнате, и даже то, что она поминутно кидала взгляды в окно, не мешало ей наслаждаться таким прелестным и обходительным обществом.