Держи ухо востро, дорогой! - Барбара Данлоп Страница 10

Поцелуи, напомнил он себе. Уговор был только о поцелуях.

У нее был вкус сладкого крема и запах полевых цветов. Губы были мягкими, влажными и зовущими, а гибкое податливое тело так органично, так естественно сливалось с его телом.

Он переключил внимание на ее шею, продвигаясь вдоль шелковистого плеча, исследуя, пробуя, вдыхая.

Платье сползло на дюйм, открывая его взору вершины кремовых грудей. Он выпрямился, на мгновенье залюбовавшись этим восхитительным зрелищем, затем закрыл глаза, спасаясь от сладостной муки, и прижался лбом к ее лбу, делая глубокие, отчаянные вдохи.

Она пошевелилась, и он почувствовал ее губы на своей шее, мягкие, шелковистые, словно крылья бабочки, прикосновения, которые вполне могли обжечь ему душу. Ее язык легонько коснулся чувствительной кожи. И его пальцы неумолимо двинулись вверх по внешним сторонам ее груди.

Она обвила руками его шею, спрятав лицо в изгибе плеча. Нежное, горячее дыхание овевало кожу, и он стиснул зубы, борясь с неистовым желанием сорвать с нее одежду.

Он обхватил ладонью одну грудь, и она снова простонала его имя. Если бы в первый день их знакомства она произнесла звук, хоть отдаленно похожий на этот, эти последние три месяца он был бы ее рабом. Он опустил руку в лиф платья, обведя сосок кончиками пальцев. Тот в ответ затвердел, и Дерек застонал от неподдельной боли.

Он снова поцеловал ее в губы, пытаясь утихомирить бушующую внутри него бурю. Желание уложить ее на импровизированную постель и погрузиться в нее становилось почти непреодолимым.

Еще секунда, и он…

Дерек резко втянул воздух и заставил себя оторваться от ее губ.

— Мы должны остановиться, — прохрипел он.

Ее изумрудные глаза заморгали в замешательстве, лицо казалось мягким и отрешенным в мерцающем свете свечей.

— Что такое? Мы дошли до десяти?

— Это я дошел до точки.

Он отпустил ее и провел пятерней по волосам.

— Либо мы останавливаемся прямо сейчас и расходимся по разным углам, либо мы продолжаем.

Он затаил дыхание, вопреки всему надеясь, что она выберет второе. Это было бы безумно и безответственно, но он хочет ее больше всего на свете.

Она медленно кивнула, сделав шаг назад. Нервно сглотнула.

— Да.

«Что — да?» — чуть не выкрикнул он.

Она поднесла руку ко лбу.

— Не знаю, о чем я думала.

Он уже понял, что это означает, но еще несколько секунд напряженно ждал.

Она покачала головой.

— Мы должны забыть об этом.

Сокрушительное недоумение обрушилось на Дерека, прежде чем он подавил его усилием воли.

— Конечно.

Она прошла к столу и задула свечу.

Дерек продолжал стоять, боясь, что, если пошевелится, его напряженные мышцы полопаются. Она поправила платье.

— Давай спать. Завтра утром мы выберемся отсюда. И все снова придет в норму.

— А наш договор?

— Договор есть договор, — прошептала она.

Кэндис просто необходимо было разорвать эту дурацкую сделку.

Она изо всех сил крутила педали велосипеда, увеличивая расстояние между нею и Дженной, когда в одно прохладное солнечное утро они направлялись вверх по Брайер-Хилл.

Прошло две недели с тех пор, как строительная бригада освободила их из «Маяка», и после этого она ни разу не видела Дерека. Без его назойливого вмешательства дела по реконструкции шли как по маслу.

Жаль, что нельзя сказать то же о ее личной жизни.

Поцелуи Дерека сделали свое черное дело. Она стала напряженной, нервной. Днем она прямо-таки не могла усидеть на месте, а когда закрывала глаза по ночам, она видела его лицо, слышала его голос, чувствовала его прикосновение.

Случилось все то, чего она всегда боялась, и даже хуже.

Когда ей было двадцать, она с ужасом и недоверием наблюдала, как ее лучшие подруги влюблялись в холодных дельцов. Она пыталась их вразумить, но они порхали вокруг богатых объектов своего увлечения до тех пор, пока их сердца не оказались втоптанными в грязь.

Кэндис надеялась, что с ней никогда не случится подобное. И она не собирается допустить это.

Мышцы бедер горели, когда она приблизилась к вершине холма, но она упорно продолжала крутить педали. Возможно, если она вымотается физически, то ночью наконец-то уснет мертвым сном. Наверняка физическое утомление пересилит душевные муки, ведь так?

К сожалению, скоро дорога закончилась около стоянки Брайер-парка. Оставив позади трассу, она остановилась, слезла на дрожащих ногах и прислонила велосипед к железной решетке. Потом сделала несколько кругов по траве с глубокими вдохами, пока сердцебиение не пришло в норму.

Ей следовало бы забыть о своем приключении, но воспоминания не давали ей покоя, распаляя еще больше. Настолько сильно, что она понимала: надо держаться от него подальше, иначе она, как бабочка, рискует сгореть в огне.

А это значит, она не сможет устроить его встречу со своей семьей. Это значит, она не выполнит свою часть договора. Это значит, рано или поздно Дерек разозлится.

Она убрала со лба вспотевшие волосы. Ей уже пришлось проигнорировать несколько его телефонных звонков: один три дня назад и еще один вчера утром. Само собой, скоро у него кончится терпение.

Дженна подкатила к сетке.

— Ты готовишься к соревнованиям по триатлону? — выдохнула она.

— Вчера пирожных переела, — солгала Кэндис. Она не рассказала о поцелуях никому, даже Дженне.

Подруга поставила свой велосипед.

— Думаю, ты только что сожгла целую дюжину.

— Если бы. — Кэндис потянулась из стороны в сторону, наслаждаясь прохладой океанского бриза на голых руках и ногах.

Дженна тоже потянулась, затем кивнула в сторону «Явы», популярного кафе, расположенного в центре небольшого парка.

— Как насчет овсянки с изюмом?

Овсянка показалась Кэндис хорошей идеей.

— С удовольствием.

Они заперли велосипеды в велосипедном отсеке и зашагали по выложенной гравием дорожке.

При всей рискованности такой линии поведения Кэндис понимала, что избегать Дерека — ее единственная надежда. Она не могла представить, как будет сидеть с ним целый вечер в родительском доме. И да поможет ей Бог, если ему действительно удастся заключить договор с ее отцом. Уж тогда она окончательно лишится покоя и сна.

Дженна указала на восьмиугольное здание кафе.

— А вот и Тайлер.

Взгляд Кэндис метнулся дальше по дорожке. Сердце ушло в пятки, а во рту пересохло. Дерек.