Ночной соблазн - Элизабет Бойл Страница 10

– Куинс! Где она?

– Кто? – удивилась Куинс.

– Эта твоя девчонка. Куда она пропала? Куинс поперхнулась.

Рокхерст!

Оба сразу поняли, что произошло, но на всякий случай еще раз оглядели зал, дабы убедиться, что граф тоже исчез.

– Она не посмеет! – выдавил Милтон.

– О небо, она уже осмелилась, – охнула Куинс, хватаясь за него, чтобы не упасть.

Это было не то несчастье, которое предсказывал Милтон. Это несчастье уже грянуло.

– Черт побери, что же мне теперь делать? – пролепетала Гермиона, оглядывая собственный рукав. Сама она видела шелк цвета ноготков, но зеркало отражало именно то, что пожелала Гермиона несколько часов назад. То, что так подробно описывалось в дурацком французском романе о проклятой душе Зои. То есть ничего. Никто из окружающих не видел элегантного платья, красивой прически и даже изящных туфелек, выбранных ею потому, что кружевные ленточки так соблазнительно обвивали щиколотки и икры, а если леди знала, как приподнять подол во время танца, мужчины могли полюбоваться стройными ножками.

Но теперь можно сказать, что деньги потрачены зря!

Мимо прошел лорд Хастингс, по-прежнему держа чаши с пуншем. Вероятно, искал Гермиону. Та уже открыла рот, чтобы позвать его, но, сообразив, что он все равно ее не увидит, поспешно сжала губы.

Бедняга не может найти ее, даже когда она видима! Что говорить о ее нынешнем состоянии?

Но тут, на удачу лорда Хастингса, подбежавшие Индия и Томасин в два счета избавили его от обременительной ноши и рассказали о болезни подруги.

Гермиона мысленно поблагодарила девушек. Молодой барон очертя голову ринулся в капкан, пригласив Индию на танец.

– О, несчастная Индия, – прошептала Гермиона, наблюдая, как подруга кладет руку на рукав барона. Хастингс был ужасным занудой, и подруги вечно подшучивали над Гермионой, удостоенной его особого внимания. – Она никогда не простит меня за то, что пришлось с ним танцевать.

И, что хуже всего, как ОН теперь ее заметит? ОН. Не Хастингс.

ОН. Единственный, кто затронул ее сердце. Рокхерст.

Гермиона вздохнула и оглядела комнату. И первым делом увидела Куинс, извинявшуюся перед ее матерью. Похоже, леди Уолбрук мгновенно поверила всему, что наплела ей Куинс. Ничего не скажешь, иногда неплохо иметь мать, которая… которая… скажем, несколько рассеянна. Но где, дьявол бы все побрал, обретается Рокхерст?! Ей как всегда везет! Загадать бессмысленное желание, только чтобы узнать об исчезновении графа!

Однако когда Гермиона уже хотела сдаться, мимо нее прошел высокий мужчина. Горло ее перехватила знакомая тошнота. Та самая, которая одолевала каждый раз, когда рядом появлялся граф.

Обернувшись, Гермиона увидела, что граф остановился шагах в десяти от нее. Помедлил у входа, который, как она считала раньше, предназначался для слуг. И сейчас ей показалось, что он пронзил ее взглядом.

Разумеется, это чушь. Он не может ее видеть.

Впрочем, он и раньше ее не замечал.

И все же равнодушие графа так подействовало ей на нервы, что Гермиона была готова метнуться в дамскую комнату. До нее только сейчас дошло, что она никогда еще не была столь близко от графа. Только раньше у нее не хватало смелости так дерзко на него пялиться. Любоваться рыжеватыми, как отшлифованное золото, зачесанными назад волосами. Непонятно, как не рассыпается эта волнистая грива!

Ногти Гермионы впились в ладони. Она не сводила глаз с четкой линии его подбородка. Ей всегда хотелось обвести пальцем его подбородок, линию сурово сжатых губ. И глаза… она так долго мечтала, чтобы эти синие глаза смотрели только в ее сторону. Сияли только для нее. Чтобы держали ее в волшебном плену.

И тогда он пересечет многолюдный зал, проигнорировав всех и вся, и бросится к ней, обжигая горящим в глазах желанием. А она, окруженная поклонниками и обожателями, сделает вид, будто не замечает его. Но он оттолкнет их, чтобы взять ее руку.

Однако прежде чем Гермиона добралась до своей любимой сцены, где он целует ее, а она теряет сознание под протестующий возглас матрон, возмущенных столь непристойным поведением, что-то подтолкнуло ее и заставило встрепенуться.

Открыв глаза, Гермиона обнаружила, что графа в зале нет. Он выскользнул в дверь и ушел. Но еще более странным оказалось то, что она так и не поняла, кто ее толкнул: вокруг никого не было. Однако тут ее потащили к двери, за которой исчез граф.

Сначала Гермиона подчинилась, но когда попыталась противиться, ее потянули к двери с такой силой, что она невольно взглянула на руку, где и оказался злоумышленник, не желавший спокойно сидеть на ее пальце. Кольцо Шарлотты!

Гермиона замерла, одолеваемая чем-то вроде тошноты и еще… Любопытством. Несомненным, невыносимым любопытством.

«Куда это так спешит граф Рокхерст?!»

И действительно ли ее тянет вперед кольцо или желание раскрыть его тайны?

Не пытаясь разобраться в собственных ощущениях, Гермиона бросилась к двери. Кольцо, словно обрадовавшись, потянуло ее вперед. Она пробежала по узкому коридору, который, как оказалось, вел к кухне, где царил настоящий хаос. Впрочем, и неудивительно: вечер был в самом разгаре.

Но одно дело – грациозно скользить среди многочисленных гостей, даже когда тебя все видят, и совсем другое – пробираться через толпы слуг с чашками и подносами печально известных своей черствостью и полным отсутствием вкуса сандвичей и бисквитов «Олмака», да еще когда ты невидим.

Но Гермиона успела заметить, как объект ее слежки выходит в темный переулок, и не смогла противиться безумному желанию последовать за ним.

Она рванула за ним, едва избегая столкновений со слугами, и это ей почти удалось, когда перед ней вырос здоровенный лакей, нагруженный огромным подносом с чашками. Второй лакей отступил в сторону, но, при этом наткнулся на Гермиону. Та налетела на поднос и не упала только потому, что схватилась за его край. Поднос накренился, и чашки разлетелись во все стороны.

– Смотри, идиот, что ты наделал! – завопил пострадавший.

Обвиняемый мрачно уставился на своего собрата.

– Я и близко к тебе не подходил! И нечего винить меня, если у самого руки-крюки!

– О Господи, – прошептала Гермиона, боясь, что дело дойдет до драки. – Наверное, впредь придется быть поосторожнее!

Пробежав несколько шагов до порога, она выскочила в темноту. Как отличался этот неприметный вход от величественного подъезда «Олмака»! В почти полном мраке было нелегко различить дорогу. Гермиона раздраженно поморщилась, не совсем представляя, что теперь делать. Только подняв голову, она увидела впереди, в конце переулка, силуэт волкодава, освещенного тусклым фонарем.

– Роуэн, – прошептала она с облегченным вздохом. Она и не подозревала, что так обрадуется при виде огромного пса графа. Если Роуэн здесь, значит, и хозяин недалеко.