Правосудие в Миранже - Элизабет Мотш Страница 10

Старая ведьма задумалась.

— Да, бывает и так. Но после совокупления с дьяволом ее голос становится нежным и жарким. В нем смешиваются воедино мужские и женские тона. Он утоляет все печали. Поэтому люди приходят на церемонии. Ее голос прекрасен, как богатые похороны. Он смягчает боль от потерь. Он заставляет забыть о смерти.

— Нам хотелось бы знать: этот голос невыносим или мягок? — напряженно спросил Бушар.

Старуха громко откашлялась и воскликнула:

— И то, и другое вместе! Добро и зло соединились в нем. Счастье не может обойтись без боли!

— Что это еще за бред? — спросил Бушар, недоуменно разводя руками.

— Дуализм, сударь, — ответил ему иезуит. — Эта особа объясняет нам теорию двуединства мира. Теорию, которая вступает в противоречие с догматом о святой Троице…

— Это клятвопреступление! — возмущенно вскричал Бушар, когда до него дошел смысл сказанного иезуитом. — Не правда ли, шевалье?

Тот хрустнул суставами пальцев и заявил:

— Догмат о святой Троице, согласно которому Бог един в трех ипостасях и Иисус является одной из них, не имеет прямого отношения к Библии…

Бушар замолчал, он забыл об этих теологических спорах.

— …Но понятие клятвопреступления, — продолжал набожный шевалье, — не меняет сути дела, так как есть все основания полагать, что речь идет о настоящих сатанинских оргиях, в основу которых положено почитание четырех могущественных начал: луны, солнца, бородатой ведьмы и дьявола!

— Тогда это уже святая Четверица, — чуть слышно пробормотал иезуит.

Вопросы сыпались один за другим, но упрямая старуха не сдавалась. Однако бесплодные попытки объяснить судьям смысл сказанного ею утомили Жанну, и ее ответы становились все более скупыми и немногословными. В большом зале заседаний все чаще воцарялась тишина, которую нарушал лишь скрип пера. Секретарь суда без устали строчил страницу за страницей, и, казалось, слушанию дела, равно как и козням дьявола, не будет конца во веки вечные.

Внезапно ведьма покачнулась. Ноги у нее подкосились, и, падая, она вцепилась в полу камзола одного из стражников, да с такой силой, что на руках у нее проступили синие узловатые вены. Стражника повело в сторону, но, приложив неимоверное усилие, он сохранил равновесие. Однако ему пришлось согнуть ноги в коленях и, в свою очередь, ухватиться за женщину. Со стороны могло показаться, что они борются. Но уже в следующий момент мощный стражник в стальной кирасе резким движением стряхнул с себя изможденную старуху, и та свалилась на каменный пол, как тряпичная кукла. Взбешенный стражник молча поправил мундир и помахал перед собой рукой, отгоняя зловонный запах. Цепляясь костлявыми пальцами за гладкие каменные плиты, Жанна Бург приподнялась и, втянув голову в плечи, села на корточки. В этой позе она напоминала большую безголовую лягушку. Стражники не осмелились приблизиться к ней. Они были заметно напуганы.

Судьи-заседатели разом повернулись к председателю, который уже обдумывал свою заключительную речь, намереваясь покончить с этим делом и закрыть заседание.

Именно в этот момент произошло неожиданное событие, нарушившее затянувшуюся паузу. Караш д’Отан встал из-за стола и, обметая полами своей белой сутаны ступеньки подиума, где сидели члены суда, спустился к обвиняемой. Все, находившиеся в зале заседаний, изумленно уставились на иезуита.

Подойдя к старухе, тот опустился рядом с ней на колени и шепнул на ухо несколько слов. Сначала ничего не произошло. Потом женщина подняла голову. Святой отец осторожно обнял ее за плечи и сильным, но плавным рывком помог подняться на ноги. Обессилевшую старуху качало из стороны в сторону. Иезуит встал позади нее и, придерживая, как маленького ребенка, которого учат ходить, повел к скамье, стоявшей у стены.

— Принесите ей попить, — велел он стоявшему рядом слуге.

Тот торопливо вышел из зала и вернулся со стаканом холодной воды. Жанна Бург обеими руками схватила стакан и, захлебываясь, осушила его. В тишине послышался звук отрыжки.

Наконец председатель распорядился вернуть подсудимую на ее место и продолжить заседание. Порядок, казалось, был восстановлен. Однако поступок иезуита вызвал у Ла Барелля глухое раздражение, тем более, что он стал для всех полной неожиданностью. Председатель решил, что объяснится со священником, как только представится удобный момент. Вот уже более двадцати лет суд Миранжа имел статус гражданского, и духовным лицам, входившим, естественно, в его состав, следовало проявлять особую сдержанность и оказывать моральную поддержку лишь по просьбе председателя суда, когда тому требовалась помощь в принятии обоснованных решений.

Пока же ему придется потерпеть. Пусть этот инцидент выглядит чем-то несущественным, этаким мелким недоразумением. Но такой шаг мог дорого обойтись ему, ведь своей выходкой Армид [2]в сутане чуть было не отодвинул его на задний план. Поэтому перед вызовом других обвиняемых и свидетелей Ла Барелль решил всем показать, кто командует в этом зале. Перехватывая инициативу, он картинно раскинул руки, взмахнув, словно крыльями, широкими красными рукавами мантии.

— Обвиняемая повторила то, что показала под пыткой. Но на этот раз признания были получены без всякого принуждения. Несмотря на различные методы, результаты допросов совпадают. Каждый из вас имел возможность убедиться, что особа, известная как Жанна Бург, без колебаний сообщила суду сведения столь же омерзительные, сколь и полезные. И этим мы, конечно, во многом обязаны судье Бушару, который провел прекрасную работу.

Последнюю фразу председатель произнес с особым нажимом. Ему очень хотелось принизить авторитет нахального иезуита, но для этого требовалось повысить престиж судьи, и в этом он видел свою прямую обязанность. Выставив указующий перст из пены кружевного манжета, Ла Барелль грозно нацелил его на обвиняемую.

— Всего в нескольких лье отсюда, господа, проводятся дьявольские оргии! И их участники, как вы могли в этом убедиться, не испытывают никаких угрызений совести! Народ находится под их влиянием. Зло ширится. Скоро вся Бургундия будет в его власти!

Упиваясь собственным красноречием, Ла Барелль даже не заметил, как посеял черное зерно раздора в души своих помощников. Канэн никак не мог прийти в себя от комплиментов, сказанных в адрес Бушара, а Бушар знал, что ему так и не удалось взять верх над старой ведьмой.

Канэн, у которого от зависти спирало дыхание, не выдержал первым:

— Жанна Бург косит на один глаз, что, равно как колченогость, родимые пятна и заячья губа, указывает на принадлежность к ведьмам и колдунам… Но растительность у нее на лице слишком редкая, что не дает оснований считать ее бородатой женщиной.