Негасимое пламя - Патриция Филлипс Страница 10

Повозка въехала во двор замка, и Агнесс с дочерью осторожно внесли в дом.

Отлично зная, что кое-кто из слуг имеет родственников в деревне, а следовательно, может уже проведать, что бедняжку Агнесс считают ведьмой, Джессамин решила поручить уход за ней только тем служанкам, которым она верила, как самой себе.

Первый, кого увидела Джессамин, въехав во двор, был Вильям Рис, управляющий. Он поторопился спуститься, чтобы поприветствовать путешественников. От лица хозяина замка он предложил им переночевать в Кэрли.

— Сердечно благодарим вас за доброту. Но мы, признаться, рассчитывали остановиться у родственников. Нам сказали, что Гвинетт Трейверон живет где-то в ваших краях. Так ли это? — осведомился предводитель отряда.

Опешив от подобного вопроса и не зная, что ответить, дворецкий растерянно оглянулся на Джессамин. Та разговаривала с подбежавшим грумом.

Услышав вопрос, Джессамин замерла. Ну конечно лорд Рис Трейверон! А ведь он назвал свое имя, только в суете она умудрилась не задумываясь пропустить его мимо ушей. Даже их родовое имя — Трейверон — в тот миг ничего для нее не значило. Похоже, эти валлийцы — ее дальние родственники. При одной мысли о том, что перед ней не чужие, Джессамин ощутила, как в душе ее шевельнулось какое-то теплое чувство.

— Она жила здесь. Это и есть дом леди Гвинетт Трейверон. Хотя, честно говоря, не припоминаю, чтобы она когда-нибудь говорила, что у нее есть родственник лорд Рис.

Теперь настала его очередь удивляться:

— Это ее дом?! А почему вы сказали «жила»? Разве она умерла?

— Да… несколько лет назад.

— О, мне очень жаль! Конечно, мы ничего не знали. Но вы говорите, она никогда не упоминала моего имени? Возможно, она и не подозревала о моем существовании. Я ее дальний родственник, племянник жены ее брата.

— Ну хорошо, лорд Рис, с этим все ясно. И теперь, раз уж вы здесь, мы еще раз предлагаем вам провести ночь в нашем замке. Вы согласны?

Он улыбнулся ей с высоты своего роста, и выражение, появившееся у него на лице, почему-то заставило девушку насторожиться.

Джессамин с трудом перевела дыхание. Суровый, даже жесткий взгляд, твердая линия рта, хмуро сдвинутые брови — все это исчезло как по волшебству, совершенно изменив его лицо. Теперь он показался лет на десять моложе.

— Ладно, девушка, можешь передать своей госпоже, что мы благодарим ее за гостеприимство. А сама проследи, чтобы для леди Элинед и ее женщин приготовили подходящие комнаты.

— Конечно, милорд. Я все передам госпоже. — Джессамин торопливо шагнула в сторону.

Она почти бегом направилась в замок. Теперь девушка даже радовалась, что сгустившиеся сумерки делают незаметной краску, предательски заливавшую ее щеки.

Это просто от холода или от ветра, недовольно напомнила она себе. Она вспомнила, с какой суровой надменностью этот человек взглянул на нее, и вспыхнула от негодования. Как изменилось его отношение, как только он обнаружил, что перед ним на самом деле девушка, а не деревенский парнишка! Скорее всего он видел в ней лишь какую-то служанку, которую при желании будет нетрудно затащить в постель. И Джессамин почти радостно вспомнила, какое смущение отразилось на его лице, когда он обнаружил свою ошибку. Да, хмыкнула она, лорду Рису из Трейверона суждено удивиться еще не раз!

В ноябре обычно темнеет рано.

К тому времени, когда Джессамин вышла из покоев, факелы уже горели. Задержавшись на лестнице, она помедлила и придирчиво оглядела себя в полированном металлическом диске, который обычно заменял ей зеркало.

Нынче вечером она немало потрудилась над своей внешностью, что, вообще говоря, было ей несвойственно. Конечно, после пожара просто необходимо было принять ванну и как следует вымыть пропахшие дымом волосы, но она предпочла не задумываться, что заставило ее в этот раз добавить в воду целых полфлакона драгоценной розовой эссенции. Джессамин и без того знала, что в глубине души надеется произвести самое лучшее впечатление на приехавших валлийцев. Поймав себя на этой греховной мысли, девушка почувствовала, как краска снова заливает ей щеки.

Отблеск горевшего за ее спиной факела освещал ее гладко причесанные, заплетенные в косу волосы, и в его свете они казались потоком расплавленной бронзы.

Она даже отважилась перевить пряди лентами и жемчужными нитями, а потом аккуратно закрепила их костяными гребнями, приподняв тяжелую массу волос, так что стали видны маленькие, изящные ушки. Темно-голубая атласная лента, обвивавшая ее головку, была такого же глубокого оттенка, что и нарядное платье. Джессамин выбрала свой лучший туалет. Ей сшили его из материи, которую привезли из самого Йорка. Роскошное верхнее платье из мелкотравчатого бархата было наброшено поверх шелкового нижнего, сшитого из темно-голубого шелка. Длинные рукава его были отделаны серебряными лентами. Великолепная ткань и прелестный фасон делали ее похожей на королеву, по крайней мере сама Джессамин была совершенно уверена в этом. Платье казалось ей настолько роскошным, что она всего дважды отваживалась надевать его. Да к тому же жизнь в замке Кэрли вообще не располагала к роскоши.

— Ну что, ты готова наконец?

Джессамин резко обернулась и заметила брата, который поджидал ее на лестнице. В честь приезда в замок гостей Уолтер тоже принарядился. На нем был его парадный костюм — нарядный бархатный камзол шафранового цвета, из-под которого выглядывали длинные рейтузы в красно-белую полоску. Богато украшенная золотой вышивкой перевязь низко спускалась на одно бедро. Стесняясь изуродованной ноги, Уолтер всегда выбирал фасон, который больше подходил пожилому человеку, чем такому юнцу, как он. Короткий дублет, сшитый по последней моде, и лосины, которые последнее время предпочитала носить молодежь, только привлекали внимание к его увечью.

— Мы идем в зал? — спросила его Джессамин, лихорадочно покусывая губы, чтобы они казались краснее.

— Господи, из-за чего такой переполох?! Ты только взгляни на себя — вымылась, надушилась, вырядилась в лучшее платье! Можно подумать, нас почтил своим присутствием сам король! Да еще напросился на ужин!

— Я тушила пожар, Уолтер, не забывай об этом. На меня и смотреть-то было страшно — вся в саже и золе! — довольно резко огрызнулась она, выведенная из себя саркастической усмешкой брата и звучавшей в его голосе едкой иронией. — И потом, разве это преступление — помыться и переодеться, когда в доме гости? По мне, так это обычное гостеприимство и ничего больше.

— Ох ты, Господи, можно подумать, я что-то имею против гостеприимства! Но по всей вероятности, это означает, что ты приказала приготовить что-то повкуснее и подать паше лучшее вино, разве не так?

— Вино будет только за хозяйским столом. Или тебе пришлось бы по душе, если бы они убедились, что мы питаемся ничуть не лучше наших крестьян? — понизив голос, прошипела она сквозь зубы, поскольку они уже были у входа в парадный зал.