Аметистовый венец - Мэгги Дэвис Страница 10

– Заберите пленников с собой, когда поедете к себе домой, в Баксборо, – настойчиво сказал приор. – Там, в своем поместье, вы сможете спокойно провести суд над жонглером и колдуньей.

Пленник вдруг откинул назад голову и негромко запел. Голос у него был не такой уж выдающийся, но достаточно приятный. Зато мотив необыкновенно захватывающий, хотя слов она не понимала.

Когда Констанс повернулась к приору, тот закатил глаза к небу:

– Он поет по-саксонски. Я не очень-то хорошо знаю этот язык, я ведь ирландец. Но, насколько я могу понять, это какая-то военная песня. Из тех, что зовут на битву.

Пленник был явно безумен. Освободись он от своих оков, наверняка тут же напал бы на Эверарда. И какой разумный человек стал бы выкрикивать всякую похабщину на латинском языке? А теперь он вдруг запел боевую песню саксов. Однако Констанс знала, что, если не заберет пленников с собой, на них тут же предъявят свои права епископ и аббат монастыря Святого Ботольфа.

– Ну так что, графиня? – сказал приор.

Констанс взглянула на женщину в рваном платье, которая стояла в другом конце фургона. Очевидно, она не испытывала никакого страха перед сумасшедшим.

– Насколько прочно он прикован к фургону?

Двое рыцарей переглянулись.

– Графиня, – сказал Эверард, – ради бога, даже и не думайте взять на себя заботу об этом умалишенном. Если бы вы только понимали, какие гадости изрыгает его рот…

– Там, где я буду находиться, вряд ли я смогу услышать его. – Она подняла глаза, зная, что он взбешен ее словами. – А если он не будет вести себя тихо, заткните ему рот.

Пленник тут же резко оборвал свое пение.

– Ах ты, сука! Ты приказываешь заткнуть мне рот? – Он безуспешно попытался достать ее своей огромной ручищей. – Послушай, освободи меня, и я ублажу тебя, как ни один другой мужчина. Ты просто будешь выть от удовольствия. Но клянусь распятием, если ты прикажешь этому черному псу заткнуть мне рот, я так глубоко загоню в тебя свой…

Рыцари натянули веревку, накинутую ему на шею, и конец фразы прозвучал нечленораздельно. Но пленник не унимался. Он повернулся к Констанс.

– Я сложу о тебе песню, вавилонская блудница, – прохрипел он. – Твоего черного пса я убью его же собственным проклятым хлыстом. Но тебя… тебя я…

Приор в ужасе отвел ее прочь.

– Пусть с ним управляются ваши рыцари. Когда будете ехать домой, держитесь от него подальше. Его гнусные слова не для вашего слуха.

«Этот жонглер самый что ни на есть безумец, – решила Констанс. – А ведь, пока не спятил, он, вероятно, был интересным человеком. По прибытии домой его надо будет отправить в какой-нибудь дальний шотландский монастырь. Нет никакой надобности наказывать человека не в своем уме».

Пленник что-то выкрикнул им вслед, и Констанс услышала громкий звук удара. Она продолжала идти не останавливаясь. Молодой монах помог приору дойти до повозок, где братья уже запрягли мулов. Уже смеркалось, и монахи торопились вернуться в монастырь. Во дворе было многолюдно. Свадебный пир должен был продолжаться всю ночь.

Констанс простилась с гостями. Приор позволил ей поцеловать себя в лоб.

– Я должна найти свою сестру Мабель. Я не видела ее долгое время, а ведь она сейчас в тягости.

Она не знала, где могут быть де Варренны, но начала поиски со двора. Эверард следовал за ней как тень. Констанс чувствовала, что он сердит на нее за то, что она согласилась взвалить на себя заботу о пленниках.

В толпе, сгрудившейся вокруг бочонков с элем, они нашли одного из валлийских вождей – Маредадда ап Гиванви, вырядившегося ради праздника во все свои меха и золото.

– Эй, дочка, – пробасил он, – я вижу, ты так и носишься взад-вперед с задранным носом. Все у тебя дела, дела. – Он обнял ее своими мощными руками и смачно поцеловал. От этого принца, а у себя в стране он был принцем, пахло медвежьим салом. – А вот для старого друга твоего отца у тебя не нашлось ни слова привета, ни поцелуя. Не забывай, дочь Жильбера де Конбурга, было время, я качал тебя на коленях.

Он шлепнул ее по мягкому месту, что изрядно покоробило Эверарда.

Констанс высвободилась из рук Маредадда.

– Я ищу свою сестру Мабель. Она должна быть с де Варреннами. В этой свадебной суматохе у меня не было случая перемолвиться с ней словом. Хотелось бы знать, как она поживает.

Он искоса посмотрел на нее.

– Насколько мне известно, – сказал он изменившимся голосом, – живет она неплохо. Моя жена Бранвен поболтала с ней немного, но Мабель уже здесь нет. После того как жених и невеста поднялись в свое гнездышко, де Варренны созвали своих рыцарей, сели на коней и ускакали.

Констанс сожалела, что ей так и не удалось поговорить с Мабель. Очевидно, де Варренны не хотели, чтобы она встретилась со своей сестрой. Привезли ее в Морле и тут же увезли, чтобы показать ей, что она принадлежит их семье, и никому больше. А хорошо ли сестре или плохо с ними, это не ее дело.

– Я поступила опрометчиво, – вздохнула Констанс, – и теперь уже ничего не поправить. Варренны не позволят мне видеться с сестрой. Это будет их местью.

– Нет, дочка, – сказал валлийский вождь, перебирая пальцами бороду. – Ты поступила так, как поступил бы твой отец, упокой господь его душу. Замужняя женщина, если с нею плохо обходятся, может рассчитывать лишь на помощь своего отца и братьев. Жильбер де Конбург не потерпел бы, чтобы какая-то шваль издевалась над его дочерью. Он непременно отстоял бы честь своей семьи. – Он посмотрел через ее голову на Эверарда. – Ты поступила правильно, увидев, что Юбер де Варренн грубо обращается с твоей сестренкой. Дала ему понять, чего он заслуживает.

Дала понять? Когда Констанс увидела Мабель всю в синяках и ссадинах, она подумала, как поступил бы отец на ее месте. Она послала тогда Эверарда с отрядом рыцарей, чтобы они захватили мужа Мабель во время охоты в Руабонском лесу. В присутствии своих рыцарей Эверард хорошенько отделал ее зятя. Следов побоев на нем не было, но неделю ему все же пришлось проваляться в постели.

– Не беспокойтесь за сестру, теперь, когда она ждет ребенка, де Варренны будут обращаться с нею поласковее, – прогудел валлиец. – Я думаю, ваш урок хорошо запомнился ее мужу. Ведь сегодня на ее лице не было ни одного синяка. Да и вид у нее был посчастливее, не такой унылый. Так, по крайней мере, мне сказали.

Констанс, конечно, приятнее было бы услышать это от самой Мабель. «Своим вызывающим поведением, – подумала она, – они заставили меня поступить так, как поступил бы мой отец. Хорошо, если Юбер де Варренн усвоил преподанный ему урок».

Но даже если и так, навряд ли он простит полученную взбучку. Она вдруг ощутила сильную усталость. Ей захотелось увидеть дочерей, хотя они, вероятно, уже спали. Она пожелала Маредадду спокойной ночи и отпустила Эверарда у дверей дома, расположенного в северо-восточном углу двора, внутри крепости, предварительно велев ему позаботиться, чтобы у пленников было чем накрыться в эту холодную погоду. Эверард не торопился уходить, он стоял, провожая ее.