Фактор внешности - Гленн О'Брайен Страница 10

Я уже был достаточно наслышан о скандальном переходе Юшки, одной из топ-моделей «Мейджор моделз», в агентство Казановы, так сильно подействовавшем на Роттвейлер. Мисс разгневалась настолько, что готова была уничтожить изменницу. Возможно, во сне она с не меньшим азартом жаждала прикончить Юшку, чем самого виновника происшествия Казанову. Я не спешил передать Роттвейлер сообщение о Сьюзан, подождав, пока у Мисс улучшится настроение. Мне не хотелось снова соваться к ней с такой болезненной темой в неподходящий момент.

Хотя я слишком мало еще был знаком с моей хозяйкой, но заметил, что стал чувствителен к ее настроениям, и знал интуитивно, когда и с чем к ней следует обращаться. Чутье подсказывало мне, от чего надо воздержаться, чтобы не спровоцировать очередную вспышку ее недовольства.

Дело в том, что Роттвейлер не страдала ни противоречиями, ни раздвоением личности, просто в ее теле обитало несколько личностей, вполне согласованно действующих и взаимосвязанных. Можно сказать, целый хор личностей — бас, тенор, альт, контральто, сопрано и меццо-сопрано, но все они работали в унисон. Ее способность очаровывать пугала. Она могла соблазнить кого угодно, не брезгуя даже вульгарной откровенной лестью.

Особое значение для Роттвейлер имел зрительный контакт с жертвой. Принцип ее действий заключался в том, чтобы подобраться поближе. Так близко, чтобы схватить жертву за запястье, а еще лучше за оба запястья, чувствовать ее пульс и, заглянув ей в глаза, говорить вещи, перед которыми мало кто способен устоять. Например, убеждать в том, что она самая красивая, самая блистательная, самая умная, самая сексуально привлекательная для представителей обоих полов и вообще для всех людей, которые когда-либо жили на Земле. Но это лишь техническая сторона обольщения. Нередко, чтобы усилить воздействие, Роттвейлер заговаривала о таланте жертвы, о ее выдающихся способностях и экстраординарности личности. Как бы глупо это ни выглядело со стороны, такое поведение всегда оказывалось беспроигрышным. Гениальность! Ну, кто устоит перед человеком, который убеждает вас в вашей гениальности? Божественная красота! Потрясающий стиль! Неудивительно, что она не смущалась даже самой чудовищной лести, если ставила целью завлечь кого-либо в свои сети.

Я пытался научиться у нее этим трюкам, но, увы… Способности Ротти — дар Божий, сверхъестественный и недоступный больше никому. Уж мне точно. Стыд, или скромность, или и то и другое всегда мешали мне вести себя подобным образом. Вообще-то ничего постыдного в ее действиях не было, но для меня бессовестная лесть — табу, которое я нарушить не смог. Роттвейлер же являлась своего рода гуру в области обольщения. Она владела йогой соблазнения, умела заставить чужое эго испытывать оргазм и полностью терять бдительность.

Я становился свидетелем этого ритуала по нескольку раз на дню во время ее общения с моделями. Девушка приходила к ней, терзаемая ревностью и завистью к подруге, получившей больший гонорар или более выгодный контракт, и собиралась предъявить претензии, но через полчаса уходила сияющей от удовольствия, загипнотизированной Роттвейлер и готовой работать сколько угодно.

— Милая, не бери в голову, тебе совершенно не подходит эта работа, она тебя недостойна. Тебе нужно нечто более оригинальное и дорогое, а не эта чепуха. Ты слишком хороша для нее, ты самая красивая девушка из всех, каких я встречала… — Роттвейлер заглядывала ей в глаза и больше не отворачивалась. — Есть деньги, которыми надо брезговать, и слава, которая слишком мелка для таких, как ты. Надо помнить о том, что ты стоишь гораздо больше. Твоя красота завораживает…

— Тебе не следует даже думать об этом. Твоя звезда будет сиять гораздо ярче в свое время.

— Знаешь, когда я смотрю на тебя, чувствую то же, что ощущала, увидев блистательную Рене Руссо.

— Я знаю, как сильно ты хочешь работать, но я берегу твою красоту для более выгодных предложений. Погоди немного, дай мне шанс сделать для тебя гораздо больше, чем этот ничтожный контракт. Индустрия моды подчиняется своим магическим законам, и в ней выигрывает тот, кто ценит себя по достоинству.

Покидая ее кабинет, эти дурочки думали только то, что она закладывала в их умишки. Ротти действительно знала толк в красоте и могла достучаться до сердца любой самолюбивой красотки или лощеного избалованного мальчишки. Если с другими людьми все происходило по известной схеме — они сами становились жертвами красивых девушек и мужчин, перед которыми не могли устоять, то Роттвейлер владела уникальным даром манипулировать носителями красоты в целях своей выгоды. Она знала, что держать человека в подчинении можно, лишь постоянно подпитывая его тщеславие и самолюбие — наиболее уязвимые стороны эго. Самые амбициозные модели становились в ее руках послушными марионетками, поскольку привыкали к лести как к наркотику.

У нее сложилось стойкое убеждение, что между внешностью человека и его самооценкой есть прямая зависимость. Эту зависимость она именовала «законом физики красоты». И закон этот заключался в том, что чем красивее человек, тем сильнее у него страх утратить привлекательность. Хитрость крылась в том, чтобы непрерывно поддерживать в нем гордыню и страх одновременно. Для каждой топ-модели у Ротти была заготовлена «корона» в виде посулов и обещаний, и каждой из них она внушала постоянный страх этой «короны» лишиться. Хелен беззастенчиво тасовала красивых девушек, как колоду карт во время игры в бридж, и никогда не проигрывала.

Но мне Роттвейлер ни разу не польстила — не было необходимости стимулировать мое эго и контролировать его. Единственный комплимент, который я от нее слышал, был обычной дежурной похвалой и ничем больше. Но эта похвала оказывалась тем не менее очень приятной, поскольку звучала как искреннее одобрение моей работы: «Ты точно такой же, как я».

В действительности я вовсе не походил на Мисс, скорее, являлся ее противоположностью. Но я полагаю, что смысл этих слов означал, что Ротти полностью удовлетворяет то, как я справляюсь с порученными мне обязанностями. Благодаря интуиции я всегда мог представить, чего она хочет от меня. Но нельзя сказать, что я восхищался ею или считал ее правой во всем. Иногда чувствовал, что не согласен абсолютно. Вообще же мне порой виделось, что я и она — две стороны монеты: мы не могли совпасть, но не могли и разлучиться. Это было забавно, но лишь до той минуты, пока монета подброшена в воздух и обе стороны равноправны.

Мне нравились девушки, да. Но раньше эта маленькая слабость не приводила к неприятностям. Теперь же, очутившись в мире красоты и женственности, я попал в довольно сложное положение. Поначалу все вокруг вызывало любопытство. Я и не подозревал, насколько сильно эта перемена в карьере заставит измениться меня самого. А между тем в прямом смысле слова я впал в наркотическую зависимость от присутствия рядом красивых женщин и избавиться от этого наваждения самостоятельно уже был не в силах.

Я узнал о женщинах столько, сколько не знает ни один мужчина. Но в этом крылось что-то глубоко трагическое. Я впервые в жизни стал свидетелем того, как женщины, которых я находил неотразимо привлекательными, блестящими, восхитительными, позволяли унижать себя. Меня поразило до глубины души стремление многих красавиц быть объектом пренебрежения и даже презрительного отношения, вместо того чтобы добиваться психологического равенства. Нередко девушки, на которых разинув рты, оглядывались на улице прохожие и которые вызывали восторг и благоговение публики на подиуме, становились послушными и забитыми животными, преданными мужчине, не ценящему их, равнодушному к ним или даже просто третирующему их, весьма бесцеремонно. Парадоксально, но самым успешным моделям действительно больше всего нравились хамы, грубияны, развязные и самоуверенные распутники, дебоширы и циники.