Манящая тайна - Сара Маклейн Страница 10

От внезапно нахлынувшей паники у нее закружилась голова, и она сделала то, чего до сих пор и представить себе не могла. То есть представить-то могла, но вот храбрости бы на это точно не хватило. Она к нему прикоснулась!

Ее рука потянулась к нему словно сама собой, и Мара даже не успела сообразить, что делает. Пальцы ее прикоснулись к его лицу и отыскали гладкий рубец — белый шрам у левого глаза. Прикоснулась она и к носу, не раз сломанному. Сердце ее сжалось, стоило ей подумать о драках, в которых он заработал эти переломы, и об испытанной им боли. Подумать о жизни, которую он вел. Жизни, которую его вынудила вести она.

— Что же с тобой произошло? — прошептала Мара.

Он не ответил, и ее палец скользнул к последнему шраму — у изгиба нижней губы.

Она понимала, что не должна… что это неправильно, но пальцы ее уже легли на тонкую белую линию, уходящую в мягкую полноту губы. И ей вдруг вспомнилось, как эти губы прижимались к ее губам и как…

Нет, не думать об этом!

Мара отдернула пальцы — словно обожглась. И перевела взгляд дальше, на его руку, лежавшую на ковре. Казалось, что ему неудобно, и она потянулась к нему, чтобы выпрямить руку и положить ее вдоль тела. Однако не удержалась и начала рассматривать его руку, рассматривать изуродованные годами драк костяшки пальцев и шрамы на них.

— Зачем ты сотворил с собой все это? — прошептала Мара. И на нее вновь нахлынули воспоминания о юном и очаровательном маркизе — тогда весь мир лежал у его ног.

Тут Мара поежилась от холода и посмотрела на камин, огонь в котором уже почти погас; остались только тлеющие угли. Она встала, подошла к камину, бросила в него полено и поворошила угли, снова разжигая огонь.

Когда золотистые языки пламени заплясали вновь, она вернулась к Темплу и, глядя на него, опять заговорила:

— Если бы ты не начал мне угрожать, мы бы сейчас не оказались в таком положении. Если бы ты согласился на сделку, не лежал бы сейчас без сознания. А я бы не чувствовала себя такой виноватой.

Он не ответил.

— Да, я убежала, оставив тебя с чувством вины за мою смерть.

Снова никакого ответа.

— Но клянусь, я не собиралась делать все так, как получилось. Просто все у меня пошло по-другому.

«И все-таки ты сбежала».

— Если бы ты знал, почему я это сделала…

Его грудь все так же вздымалась при вдохах и опускалась при выдохах.

— И если бы знал, почему сейчас вернулась…

Если бы он и знал, все равно пришел бы в бешенство.

Мара тяжело вздохнула.

— Ну вот. Так оно и вышло. Я устала бегать.

Нет ответа.

— И больше я не побегу.

Ей казалось очень важным сказать это. Возможно, потому, что в глубине души ей все же хотелось сбежать. Хотелось оставить его тут, на холодном полу, и сбежать — как много лет назад.

Но при этом она твердо знала, что настало время расплаты. И знала, что если правильно разыграет свои карты, то сможет получить то, что ей требовалось.

— При условии, что ты все-таки согласишься торговаться, — добавила Мара.

Она повернулась к буфету, где лежала газета. Неужели Темпл — из тех людей, которые каждый день читают новости? Неужели он из тех, кого интересуют судьбы мира? Снова кольнуло чувство вины, но она его отогнала. Оторвав от газеты клочок, Мара порылась в ящиках и отыскала чернильницу и перо. Нацарапала записку и помахала ею в воздухе, подсушивая чернила. Затем вернулась обратно к Темплу, неподвижному, как труп.

Вытащив из волос шпильку, она снова присела на корточки и прошептала:

— На этот раз — никакой крови. Надеюсь, что ты это заметишь.

Он все еще спал.

Мара пришпилила записку к рубахе Темпла, вытащила из его сапога свой нож и повернулась к двери. Но уйти не смогла.

Уже у самой двери она повернула назад, чувствуя, как холодно в комнате. Нельзя оставить его вот так. Он насмерть простудится. На кресле в углу лежал черно-зеленый плед. Это самое малое, что она могла для него сделать.

В конце концов, она его опоила.

Мара пересекла комнату и взяла плед. Накинула его на Темпла и аккуратно подоткнула со всех сторон, стараясь не обращать внимания на его лицо. Стараясь не вспоминать о том, какой он был, и не думать о том, каким стал сегодня, стал из-за нее.

— Прости меня, — прошептала она.

И ушла.

Ему снился бальный зал в Уайфон-Эбби, сияющий от тысяч горящих свечей. А за огромными окнами, выходящими на обширные сады поместья в Девоншире, загородную резиденцию герцога Ламонта, таилась ночная тьма. И он спускался по широкой мраморной лестнице в бальный зал, где звучала музыка; оркестр же находился в дальнем конце зала, за стеной растений. От танцующих исходил жар, окутывавший его, когда он пробирался сквозь толпу. К нему то и дело тянулись руки, и все улыбались ему и что-то говорили — все пытались привлечь его внимание. Он тоже улыбался, однако шел, не останавливаясь, шел с бокалом в руке.

Когда же наконец остановился, то сразу же поднес бокал к губам — прохладное шампанское прекрасно утоляло жажду, внезапно ставшую невыносимой. Он опустил бокал — и тот исчез в никуда. И в тот же миг к нему шагнула какая-то красавица, шагнула прямо в его объятия.

— О, ваша светлость… — Она одарила его чарующей улыбкой.

Они начали танцевать, и казалось, что все их движения возвращались из каких-то далеких воспоминаний. Однако женщина в его объятиях вовсе не казалась воспоминанием; она была теплой и страстной, к тому же достаточно высокой, чтобы быть ему идеальной парой.

Музыка играла все громче, они танцевали все быстрее, и вскоре море лиц в бальном зале стало отдаляться, исчезать в темноте, после чего стены вдруг обрушились и…

Внезапно он почувствовал что-то тяжелое на рукаве.

И глянул на руку, обтянутую черной тканью — совершенно безупречной, за исключением белого пятна размером с шестипенсовую монету.

Воск капнул из канделябра над головой, однако же…

Прямо у него на глазах пятно стало жидким и потекло по рукаву нитью растаявшего меда. Женщина в его объятиях потянулась к этой жидкости; ее длинные изящные пальцы гладили его рукав, и от этих прикосновений по всему телу растекался жар.

А потом она вдруг поднесла руки к его глазам.

У нее красивые руки.

Красивая кожа.

Хорошо, что на ней нет перчаток.

Он окинул взглядом ее длинную руку от запястья до плеча. Какое совершенство!.. Кроме того, у нее были изящная шея, чувственные губы и очаровательный носик, глаза же… О, таких глаз он никогда еще не видел. Один голубой, а второй — зеленый.