Горький ветер свободы - Ольга Куно Страница 10

Данте понимающе кивнул. Я, кажется, тоже догадывалась, о чем идет речь. Учитывая ту роль, которую играла в представлении арканзийцев земля, договор между двумя странами должен был подписываться на территории обеих. В противном случае он не был освящен землей одной из сторон и, следовательно, не считался полноценным.

– Полагаю, сам Селим-паша слишком занят, чтобы отправиться со мной на территорию Галлиндии? – произнес Данте.

Тон его вопроса лишний раз укрепил меня в подозрении, что беседа, при которой я присутствую – не более чем ритуал. В действительности все уже решено и планы на ближайшее будущее всем известны.

– Ты совершенно прав, высокочтимый дон Эльванди, – подтвердил Илкер. – Однако я наделен всеми полномочиями, необходимыми для подписания второго экземпляра договора на твоей земле.

– Мне это известно, – кивнул Данте. – Стало быть, мы с тобой, Илкер-бей, отправляемся в Галлиндию, дабы окончательно скрепить заключенный союз?

– Именно так, высокочтимый дон Эльванди, да оценят боги по достоинству твою проницательность и мудрость.

– Когда же мы выезжаем? – Данте благоразумно проигнорировал воспевание собственных достоинств, которое являлось не более чем данью принятой на юге манере речи.

– Чем скорее, тем лучше, – ответствовал Илкер.

– Мы с доном Аглари готовы отправиться в путь в самое ближайшее время, – заверил Данте. – Наши вещи собраны и стоят наготове на постоялом дворе. Мы можем выехать через полчаса.

– Чудесно, – кивнул Илкер. – Я тоже успел подготовиться к путешествию. Если мы отправимся в путь в ближайшее время, то успеем проехать несколько часов, прежде чем солнце опустится в свою священную колыбель. Это самое лучшее время для путешествия по пустыне – раннее утро и последние часы перед закатом. Продвигаться по ночам тяжело и опасно, в дневное же время – слишком жарко, хотя этого нам в любом случае не избежать. Мои люди позаботятся об условиях для привалов и ночлега.

Данте благодарно кивнул. Впрочем, по-видимому, эта деталь тоже обговаривалась изначально.

– В таком случае я предлагаю встретиться через полчаса возле лавки стекольщика, напротив входа в бани, – сказал он.

Илкер согласно склонил голову.

– Ты хорошо успел изучить нашу часть города, это весьма похвально, – заметил он. И неожиданно посмотрел на меня в упор. – Я вижу, ты приобрел рабыню. Хороший выбор. Ее, конечно, надо отмыть и почистить, но после этого она будет вполне хороша.

Я старательно смотрела в пол, делая вид, будто не понимаю ни слова, лишь догадываюсь, что речь идет обо мне. Очень хотелось броситься на Илкера с кулаками, расцарапать ему лицо, нанести столько увечий, сколько успею, прежде чем меня сумеют остановить. В моей стране даже служанка, даже последняя распутная девка имела бы полное право влепить пощечину за подобные высказывания в свой адрес. Но мы находились очень далеко от моей страны.

– Для чего ты купил ее? – продолжал расспросы Илкер. – В качестве наложницы? Или для работы по дому? Насчет работы не знаю, но в постели она должна быть неплоха, в ней чувствуется темперамент. Правда, это может создать и проблемы. Но две-три порки, без сомнения, их решат. Или у тебя какие-то другие планы на ее счет?

Я усиленно боролась с собой, стараясь, чтобы ненависть не проявилась в устремленном на ковер взгляде, но это не помешало мне расслышать, как усмехнулся рядом раб Илкера. Это заставило меня лишний раз почувствовать, что местные рабы и рабовладельцы по-своему заодно, и укрепиться во мнении, что мне не следует отождествлять себя с арканзийскими невольниками и водить с ними дружбу.

Меж тем Данте равнодушно пожал плечами.

– Я пока не решил, для чего буду ее использовать, – ответил он.

– Но для чего-то ведь ты ее купил? – удивился Илкер.

– Для чего люди обычно покупают иностранные диковинки? – отозвался Данте. – В поездке мы все покупаем то, что распространено там, где мы гостим, и является редкостью у нас. Из Галлиндии обычно везут жемчуга, фарфор и лекарственные травы. Из Арканзии – ковры, специи и рабов.

– То есть ты приобрел ее в качестве сувенира? – понимающе спросил Илкер.

– Что-то в этом роде, – подтвердил Данте. – Но не только. В моей стране рабы, как ты знаешь, редкость. Так что красивая рабыня в армоне – это показатель высокого статуса.

– То есть это дело престижа, – покивал Илкер. – Что ж, одобряю. Полностью одобряю. Я грешным делом хотел предложить перекупить ее у тебя: что-то в этой иноземке есть… Но раз такое дело… Твоя причина важней.

– Увы, Илкер-бек, моя рабыня не продается, – покачал головой Данте, и в этом движении мне почудилась излишняя резкость. Излишняя, учитывая, что собеседник и так уже отступился от своей идеи.

Впрочем, мне сейчас могло почудиться все что угодно. Услышанный разговор был настолько унизительным, что руки ощутимо дрожали, а перед глазами плясали темные круги ярости.

– Что ж, полагаю, нам пора идти, – заметил Данте. – Время не ждет. Чем скорее мы отправимся в путь, тем большее расстояние сумеем преодолеть за сегодня. Если не ошибаюсь, до Бертана нам добираться около двух дней.

– Совершенно верно, дон Эльванди, – подтвердил Илкер.

Я понятия не имела, что такое Бертан, но это не слишком меня интересовало. По едва заметному знаку Илкера раб подбежал к нему и помог подняться на ноги. Данте и Ренцо, к счастью, встали самостоятельно. Лишь после этого Ренцо подошел ко мне, взялся, как и прежде, за конец веревки и знаком предложил выйти из таверны. Я послушно зашагала к выходу, тщательно унимая все еще бившую тело дрожь. Приближалось путешествие через пустыню, и я собиралась этим воспользоваться. Наступит момент, когда я перестану быть послушной.

Вскоре я поняла, почему встреча Данте и Илкера состоялась именно в этой таверне. Как выяснилось, постоялый двор, на котором остановились галлиндийцы, располагался совсем неподалеку. По дороге Ренцо немало удивил меня, незаметно сунув в руку нечто зеленое, покрытое белыми точками и шершавое на ощупь. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это – южная сладость, видимо, одна из тех, что подавали к кофе. При этом Ренцо действовал осторожно, будто опасался, что его поступок кто-нибудь заметит. Не могу сказать, чтобы я растаяла от такой заботы. Она казалась мне больше похожей на подачку, как когда голодной собаке кидают кость с барского стола. Или угощают куском сахара, стремясь таким образом приручить. Но я не собака, и со мной этот номер не пройдет.

Поэтому поначалу я даже не стала есть подаренный продукт, невзирая на острое чувство голода. Но и выбрасывать его не собиралась: все же я не настолько глупа. Кто знает, собираются ли меня кормить вообще, и уж во всяком случае неизвестно, с какой частотой.

В комнаты Ренцо и Данте меня вести не стали. Немного посовещавшись, оставили во внутреннем дворике. Это был совсем небольшой участок земли, огороженный со всех сторон высокой стеной. Так что почти тюрьма под открытым небом. Зато со скамейкой, на которую я и села, едва эти двое исчезли в здании. Какая же на меня накатила усталость! Именно в тот момент, когда я получила возможность ненадолго расслабиться. Сразу же выяснилось, что ноги нещадно болят. Да что там ноги, болела и спина, и вообще все тело.