Нервных просят утопиться - Маргарита Южина Страница 10

– Да фиг его знает. Кажется, собирается в Японию!

– Да что ты! – охнула Аллочка. – А ты откуда знаешь?

– Оттуда, – потихоньку остывала Гутя. – От него все наши дамы отказались. Тоже, как и ты, – «мусором воняет, на сверчка похож!». Я к нему и обратилась. «Скажите, говорю, отчего это у вас одеколон такой – за версту помойкой тянет? Вы мне всю клиентуру распугали». Он мне и объяснил все популярно. Я, конечно, как любящая сестра, сразу тебя к нему с корзиной, а ты…

Аллочка на некоторое время онемела, сознавая, какое сокровище упустила, а потом принялась судорожно вытаскивать из шкафов вещи.

– Гутенька, а у нас больше корзины нет? Он еще хотел мое платье за тридцатник купить, скажи, что я продам, пусть носит, или шубейку Варькину? Слушай, а может, ему твои сережки предложим, которые тебе бабушка отдала, а?

– Сережки не отдам, но… успокойся, я придумаю, как его к тебе направить. А теперь давай думать – что же с Севастьяном приключилось?

Аллочка снова надулась.

– Я не могу думать, ты забыла – я же подробностей не знаю.

Гутя задумчиво пробормотала:

– Да не было там никаких подробностей. Мы танцевали, пели, смеялись, а потом… потом он мне захотел сказать что-то важное.

– Наверное, денег занять.

– Да ну тебя! Какие деньги? Он хотел мне в любви признаться, я так подозреваю. И в этот момент его кто-то окликнул.

Аллочка оживилась. Она даже придвинулась ближе к сестре и заботливо стала поглаживать ту по спине, чтобы не раздумала говорить.

– Кто? Кто окликнул? Мужчина или женщина? Говори, Гутя, вспоминай. Может быть, он уже кому-то признался в любви? Ну а та и давай его сторожить, чтобы он больше про любовь не болтал кому попало…

– Аллочка, ну как ты умеешь настроение поднять! Не знаю я, кто его звал. Там так шумно было. Севастьян извинился, пообещал скоро вернуться и ушел.

– А потом?

– А потом – все.

Гуте снова припомнился тот вечер, припомнились такие дорогие глаза Севастьяна, его внезапное исчезновение, и к горлу подкатил горький комок.

– Потом он исчез, – всхлипнула Гутиэра и высморкалась в широченную юбку Аллочки. – Утром, когда я уже хотела собрать бригаду и идти его искать, позвонила какая-то женщина, представилась секретарем Севастьяна Романовича и попросила, чтобы мы перегнали его машину к ДК Труда. Якобы это он ей велел позвонить. Ну я, конечно, спросила, почему он сам не подошел к телефону. А она сказала, что у него планерка.

– Это он на работе, что ли, был, пока вы его искали? – пыталась вникнуть в ситуацию сестра.

– Какая ему работа, ты же видела, что с ним… Но нам эта дамочка хотела так преподнести. Только вот зачем? – нахмурилась Гутя.

– Это понятно, чего думать. Она просто хотела выиграть время. Кстати, а кто перегонял машину?

– Семушка… Да, точно, он. Я поняла! Надо съездить к ДК и посмотреть, там ли машина, – догадалась Гутя.

Аллочка хотела предложить свой вариант, но Гутя сообразила лучше. Поэтому она только важно покачала головой.

– Да, Гутя, надо съездить. И еще, нам надо разработать план работы. Бери ручку и пиши. Так, сначала нам надо купить тетрадь, чтобы все данные записывать, потом купить тортик…

Гутя, которая приготовилась писать, уныло отложила ручку.

– Зачем тортик? Ты вон ни в одни джинсы не влазишь.

– Ага! Точно. Пиши дальше – купить мне джинсы!

– Алисия! Немедленно брось этот черный юмор! – подскочила сестрица. – Тут надо думать, как обидчиков найти… Хотя чего там думать – искать, да и все.

– А мне вот, к примеру, в новых джинсах куда как приятней искать, – нудно гнула свое Аллочка.

Неизвестно, сколько бы еще спорили сестрицы, но в этот момент домой вернулась Варвара. Да не одна. Рядом с ней высился худой, нескладный, похожий на богомола старичок и, далеко оттопырив мизинец, держал в руке объемный чемодан.

– Вот, мама, встречайте, – широко улыбнулась девушка с порога.

Старичок чопорно продвинулся вперед, швырнул к стене чемодан и уже приготовил губы для лобызания, но Аллочка все испортила:

– А я знаю – это новый Гутин клиент, да? Наверняка тоже страсть как жениться хочет! – принялась она строить глазки старичку. – Вот я слышала, что все женщины делятся на красивых и умных, так вам какие женщины нравятся – умненькие или такие, как я?

– А… вы же еще про красивых говорили? – растерялся гость.

Аллочка скривила губы и бросила сестре через плечо:

– Гутя, не трудись. Он такой старый! В нем мозг уже умер, одни инстинкты…

– Аллочка! – залилась багрянцем Варя. – Это…

Но старичок не слушал ворчунью, он добрался-таки до Гути, вытянул вперед руку для пожатия и заявил:

– Лось! Простите, это не обзывательство такое, это фамилия. Так гордо и простенько – Лось Карп Иванович. Дедушка вашего Фомы. Да-с. Вот этими самыми дланями я мальчонку и выпестовал, – растопырил старичок широкие, как лопаты, руки. – А теперь изволил прибыть, да-с, поинтересоваться, так сказать, в каких условиях содержится мой внук… Простите, дамы, а чего вы гостя чаем не балуете?

Дамы и в самом деле стояли, распахнув рты, и разглядывали худого Лося. Варька уже немного успела освоиться, поэтому теперь вовсю тормошила женщин:

– Мам, ну давайте Карпу Трофимовичу его комнату покажем, предложим ванную…

– Да что ты, Варь, неудобно как-то гостя в ванной-то селить, – зашипела Гутя и весело защебетала:– Ой! А как мы вам рады-то! Это как же славно, что вы нас навестить догадались! А Фомочка о вас столько говорил!

Фомочка и вовсе никогда не рассказывал про босоногое детство, только раза два проронил, что воспитывали его в строгости и дед по субботам ради профилактики устраивал упражнения с ремнем. Но не говорить же об этом пожилому человеку, тем более что тот, судя по чемодану, прибыл издалека.

– А я ведь к вам из Омска, да-с, – сообщил гость после того, как все уселись за стол. – И тоже, надо сказать, не с пустыми руками прибыл.

Он шустро подскочил и выудил из чемодана мокрый, неприятный пакетик.

– Вот, гостинчик вам привез. Это омское мороженое, угощайтесь, у нас его чудно готовят. Только оно уже совсем растаяло, как-никак двое суток в поезде, однако ж… Кушайте, кушайте. Варенька, можете даже пакетик облизать, я отвернусь. Только…

Дедушка Фомы теперь мило улыбался Аллочке, хотел даже приладиться, чтобы лобызнуть ручку, да отчего-то передумал. Зрелая девица алела маком и смущенно грызла ногти. А Лось не умолкал:

– …Простите, дражайшая, не упомнил вашего имени-отчества…

– Аллочка.

– Только вот вам, Аллочка, гостинца не досталось. Фома писал про вас, но я думал, вы уже съехали, замуж вышли, а вы, смотрю, все еще в нахлебницах…