Узор на снегу - Патриция Хорст Страница 10

Да и сама Стефани… Как ей, должно быть, одиноко и неуютно на этой границе между детством и взрослой жизнью, когда не знаешь, к какому миру на самом деле принадлежишь! Возможно, ей станет легче, если она поговорит с другой женщиной? Разве вчера она почти не призналась в этом?

Накинув пальто, Лилиан вышла на веранду и постучала в соседнюю дверь.

— Какие у тебя планы на утро? — спросила она, когда Стефани открыла ей. — Ты найдешь время для новой подруги и расскажешь, какие спуски лучше?

Десять минут спустя они шагали к главному корпусу на завтрак.

— Вы такая классная! Так одеты, так причесаны, и вообще… — сказала Стефани, с восхищением глядя на Лилиан. — Не знаю, чему я могу вас научить. Вы, наверное, и так знаете все на свете.

— Не все, малыш, но достаточно для того, чтобы заметить, что порой ты бываешь не так счастлива, как следовало бы.

— Мы с папой опять поругались. — Она поморщилась. — В последнее время мы ссоримся каждый день, в основном из-за того, что я хочу поступить в школу-интернат, а он стремится заточить меня в этой долине, чтобы я всегда была перед глазами.

— Но ведь это вполне естественно, разве нет? Каждый отец старается защитить свою дочь.

— Вы хотите сказать, что у вас были те же проблемы с отцом в этом возрасте?

Вопрос застал Лилиан врасплох.

— Моего отца… тогда уже не было. Я жила только с матерью.

— О-о-й! — Почувствовав, как дрогнул голос Лилиан, Стефани смутилась. — Простите, если я сказала что-то не то.

— Ничего. Я росла без отца — только и всего. Тебе ведь тоже пришлось расти без мамы.

При упоминании о матери губы Стефани болезненно сморщились. Ругая себя за то, что сказала не подумав, Лилиан обхватила рукой узкие плечи девочки.

— Тебе очень не хватает ее, да, дорогая?

— Да, особенно в Рождество.

— Уверена, что она тоже скучает по тебе и хотела бы быть с тобой.

— Вы так считаете? — Стефани смотрела на нее огромными, полными недетского горя глазами.

— Конечно. Мать никогда не забывает своего ребенка, где бы ни находилась и сколько бы ни было ребенку лет.

Конечно, она солгала. В противном случае детство самой Лилиан было бы совсем иным. Но зачем Стефани знать горькую истину, если ложь способна вызвать такую сияющую улыбку на ее лице?

Почти каждый день прибывали новые гости, приготовления к Рождеству были в самом разгаре, поэтому остаток недели Тимоти был занят больше, чем обычно, и у него не оставалось ни минутки свободной. Только по этой причине ему следовало бы радоваться, что Стеф нашла себе компанию. Однако он буквально клокотал от обиды.

Всякий раз, когда он все же находил для дочери время, повторялось одно и то же. Она заваливала его сведениями о Лилиан Моро, рассказывая с дотошностью и вниманием к мелким деталям, свойственными детям с комплексом поклонения герою. Лилиан думает… Лилиан говорит… Лилиан считает… Лилиан встретила… Лилиан получила…

Правда состояла в том, что его достала Лилиан Моро со своими мнениями. По нему — так пусть целуется с членами всех королевских домов Европы, но в том, что касается благополучия его дочери, она ничего не смыслит.

Тима тошнило, когда он видел Стеф в обнимку с этой женщиной. Пытаться поколебать ее авторитет — все равно что расшатывать голыми руками скалу, да и не стоит ему делать этого! Конечно, он отец, у него есть права — но кого это волнует? Во всяком случае, не эту чертовку! Богу потребовалось семь дней, чтобы сотворить мир, а ей хватило пяти, чтобы перевернуть его вверх ногами!

— Она довела меня до белого каления! — выпалил он как-то, обращаясь к Рили.

— Ты и сам плавишься при виде этой женщины, — хохотнул тот. — И только твое проклятое упрямство не позволяет тебе признать этого.

Неправда!.. А даже если и так, он слишком поглощен своими обязанностями, чтобы разбираться в чувствах, которые вызывает в нем женщина вроде Лилиан Моро. Вот только спокойно смотреть, как она ломает жизнь Стеф, не намерен.

Именно поэтому утром двадцать третьего Тимоти Эванс стоял в холле, спрятавшись за карликовой сосной в кадке, и, словно шпион из третьеразрядного фильма, наблюдал, как эта парочка, поглощенная беседой, приближается к главному корпусу. Какими секретами они делятся? И почему Стеф с такой легкостью откровенничает с совершенно незнакомым человеком, а не с ним? Он снова оказался в дураках, и это, похоже, становится привычным делом.

Тимоти охватило какое-то едкое чувство. Ревность — вот что это такое, и она не покидает его с того самого дня, когда Лилиан Моро, мягко ступая ногами в оленьих сапожках, вошла в их жизнь и заняла в ней центральное место. Но ему не давал покоя вопрос: кого он ревнует? Свою дочь или эту женщину?

Боже, что за нелепая мысль! И полный идиотизм — тратить на нее даже минуту своего драгоценного времени!

А они уже вприпрыжку бежали по лестнице, хихикая, как девчонки. Подростковую неуклюжесть Стеф скрывали пуховая парка и длинные сапоги, а ее спутница была сама элегантность в своих европейских шмотках.

Он смотрел на них и ненавидел себя за ту мелочность, которую пробуждала в нем Лилиан. Когда последний раз Стеф смотрела на него вот так — словно солнце всходит и садится по легчайшему мановению его руки? Когда ее лицо было таким открытым и выражало такое жадное внимание?

Лилиан заметила его и прощебетала «Здравствуйте» так, словно взрослый мужчина, прячущийся за стратегически расположенным растением в кадке, нечто само собой разумеющееся.

— Доброе утро, — ответил он, пытаясь говорить с такой же непринужденностью, но тут же поморщился при звуках своего деревянного от обиды голоса. Тимоти никогда не считал себя собственником, но именно об этом качестве свидетельствовало то, как он вцепился в Стефани и, оторвав ее от новой подруги, притянул к себе. — Привет, солнышко. Мне так хотелось позавтракать с тобой, но ты немного опоздала, а меня поджимает время.

— Ничего страшного. — Стеф ловко увернулась от его объятий. — Лилиан составит мне компанию.

Едва не поперхнувшись, он все же обнажил зубы в улыбке.

— Вот и славно, потому что я уже поел и через несколько минут должен встретиться с Рили в конюшне. Но может быть, нам удастся встретиться на склоне и съехать пару раз до ланча.

— Нам? Ты имеешь в виду себя, меня и Лилиан?

Голландский соус вкупе с яйцами по-бенедиктински, которые он съел полчаса назад, подступили к горлу.

— Как хочешь.

Лилиан окинула его проницательным взглядом.

— А чего хотите вы, мистер Эванс?

Ее лыжный костюм был темно-синий, цвета северного неба перед наступлением темноты, а бирюзовый свитер под ним делал ее кожу светящейся, словно теплая слоновая кость. Светлые густые пряди мягко падали на плечи. Как давно он не зарывался пальцами в женские волосы…