Обреченная на счастье - Елена Богатырева Страница 10

— Почему — мы? Разве кто-то знает о моем приезде?

— О твоем приезде знают уже все.

— Откуда? — спросила я.

— О твоем приезде написано в книге Перемен, — смеясь, ответил Ол, и мы снова двинулись в путь.

На этот раз мы проехали дом старика и остановились у нарядного домика, самого беленького и чистенького во всем ауле. Ол вышел из машины и постучал в дверь, а я осталась сидеть, стараясь мыслить трезво и разумно. Что, спрашивается, я здесь делаю? Чего тяну кота за хвост? Нужно выполнять поручение Пиратовны и двигать домой. Меня там мама с напой ждут.

Ворота распахнулись, и из дома выбежала девушка. Увидев Ола, она обрадовалась и стала щебетать что-то, а он радостно улыбался, слушая ее. Девушка оказалась настоящей красавицей, и я сразу все поняла. Ну вот и приплыли, как говаривала моя подруга, которую вызывали к доске всякий раз, когда она не делала домашнего задания. Девушка была под стать Олу, кто спорит. Коту понятно. У такого красивого парня должна быть такая же красивая девушка. Такие парни не увлекаются первыми встречными-поперечными, будь они хоть трижды Ал. Они просто очень гостеприимны и добры. Все, Ал, все. Пора домой.

Ол открыл дверцу и стал вытаскивать меня из машины. Я слегка упиралась, и ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы достать меня оттуда.

— Познакомься, это Зумрад, — сказал он.

Зума теперь улыбалась мне и, стараясь объясняться по-русски, но вставляя узбекские слова, все повторяла и повторяла, как она рада и какой это праздник для нее — видеть меня здесь. Двойной праздник. (Значит, когда она видит Ола одного, это для нее праздник одиночный.) Оттого, что Зумрад так искренне обрадовалась, а не швырнула в меня сразу же чем-нибудь тяжелым, я расстроилась еще больше. Значит, в моем лице она не видит соперницы, значит, абсолютно уверена в его чувствах. В это время Ол сунул мне в руки сверток — тот самый, из магазина, и толкнул в бок.

— Зума, — сказал он, — это тебе.

И посмотрел на меня. Я протянула сверток, и девушка тут же стала разглядывать подарки, ахать и радостно смеяться. А потом принялась щебетать что-то Олу. Понятно, благодарит своего щедрого воздыхателя.

— Пойдем, Зума нас покормит, — позвал Ол.

Я попробовала возразить, но меня уже буквально волокли в дом. Прибежали еще какие-то девушки и женщины. Мне называли их имена, мы раскланивались, но я так ни одного имени и не запомнила. А потом нас завели в комнату. Вот это да! Все стены были увешаны шикарными платьями. На полу лежали ковры, поверх них, груда разноцветных атласных одеял и подушек.

— Только для самых дорогих гостей, — перевел мне слова одной из женщин Ол.

Все это время он посматривал на меня, поджимая губы, чтобы не рассмеяться, а я пыталась делать вид, что мне все это абсолютно безразлично. Но платья, развешанные по стенам, поразили мое воображение, я не выдержала и спросила Зуму:

— Это твои?

— Да, — сказала она, — они все новые. Это приданое.

— Они так месяц будут висеть, — объяснил Ол.

— Ты замуж выходишь? Сердце мое совсем окаменело и готово было рассыпаться каменной пылью.

— Да, — сказала Зума и, изумленно оглянувшись на Ола, что-то спросила у него.

Он ответил ей, она, похоже, возразила, замахала руками на него, мол, хватит, хватит, и снова повернулась ко мне:

— Я скоро выхожу замуж. А сегодня у меня… — Она вставила непонятное слово.

— Девичник, — перевел Ол.

— Да, дэвишник. И я тебя приглашаю. Это будет такая честь.

— Да что вы, я здесь ненадолго. Мне…

— Она обязательно придет, — ответил за меня Ол.

Мне очень хотелось его стукнуть, но в это время дверь приоткрылась и показалась голова молодого человека с широкой улыбкой. Зума замахала на него руками. Но он не уходил, а, кивнув нам, поманил ее пальцем. Зума покраснела и, извинившись, упорхнула к нему. Через пять минут в доме раздались женские крики. Я выглянула в окно. Три женщины, смеясь, выталкивали молодого человека из дома.

— Кто это? — удивилась я.

— Это жених, — сказал Ол. — Сегодня ему сюда нельзя.

У меня внутри открылся горячий источник, накрыв сердце кипящей волной. Ол очень внимательно наблюдал за моей реакцией. Черт побери! Это он все специально проделал. Ему интересно было, как я отреагирую. То-то он все наблюдал за мной.

— Зумрад — моя двоюродная сестра. А он — мой друг. Я сегодня иду на мальчишник. А ты уж не обижай ее, приходи к ней. Это праздник на всю ночь. Я тебя на рассвете встречу за воротами.

Нам принесли плов, и я с удовольствием ела его руками. Дома я обожала это занятие, но мама все время била меня по рукам и кричала, чтобы я взяла вилку. Потом Ол ушел, а Зума решила довершить начинание брата по моему перевоплощению и заплела мои волосы в сотню тонких косичек. Потом мы с ней красили брови сурьмой и она долго рассказывала мне, как познакомилась со своим женихом.

Улучив момент, когда Зума занималась приготовлением какого-то особо сложного блюда, я решила, что час мой пробил — пора действовать. Сказав, что мне нужно на минуточку отлучиться, я бросилась к воротам и быстро пошла по направлению к дому деда. Разумеется, я не забыла прихватить из кармана брюк рекомендательное письмо Пиратовны. Поравнявшись с окнами, я наткнулась на свое отражение. Теперь никто не узнал бы во мне русскую девчонку. Я постучала. Дверь открылась, но на пороге никого не оказалось. Я вошла внутрь, и дверь сама собой с шумом захлопнулась.

Стоя в темном коридорчике, я терпеливо ждала, пока глаза мои привыкнут к кромешной темноте, потому что совсем было непонятно, в каком направлении двигаться дальше. Минуты через три я стала различать стены и провалы дверей в них. Хорошо было бы позвать кого-нибудь или просто крикнуть «Эй, есть тут кто-нибудь живой?», но я твердо решила не афишировать свою национальную принадлежность. Неожиданно загорелся яркий свет, и я зажмурилась. А когда открыла глаза, передо мной стоял мальчик и хлопал на меня ресницами такими же длинными и черными, как у Ола. Я сунула ему под нос бумажку с длинным именем деда, и он указал мне на самую маленькую дверь, ведущую, как мне сначала показалось, в какой-то чулан.

Войдя, я немного оторопела. Комната была полностью драпирована коврами. Со стен свисали черные лианы, и было непонятно, откуда же они растут. Курильница чадила тяжелым ароматом. Посреди комнаты на подушках сидел с закрытыми глазами старик с длинной белой бородой. Прямо перед ним стояло огромных размеров зеркало. «Зачем, интересно, он сел перед зеркалом и закрыл глаза?» — недоумевала я. Около подушек лежала толстенная книга в сафьяновом переплете, изъеденном молью, а на книге лежал старинный кинжал с изогнутым лезвием. Справа в небольшом металлическом чане полыхал огонь.

У меня закралось подозрение, что дед этот — местный колдун. Понятно теперь, почему люди закатывают глаза и готовы все отдать, когда произносят его имя. Я внимательно присмотрелась к старику и ахнула. Это был точь-в-точь правитель Согдианы, только на голове его вместо короны красовалась расшитая разноцветным шелком тюбетейка.