Соперники - Нора Ким Страница 10

Мэтт остановился около черного сияющего «лексуса», достал из кармана ключи и нажал кнопку на брелке, разблокировав дверцы. Открыл переднюю и бросил на коричневое кожаное сиденье свой пакет.

— Можешь и конфеты свои оставить.

Джилли улыбнулась:

— Если ты мне отдашь ключи. Я не собираюсь оставлять свой любимый мармелад у тебя в заложниках.

— Во-первых, я играю честно. Во-вторых, я же все равно их выиграю. А если я дам тебе ключи, получится, что я ставлю против мармелада целую машину, — продолжал веселиться Мэтт. — Это нечестно!

— Это ты еще мой мармелад не пробовал!

Джилли достала из своего пакета коробку в зелено-красную полоску. Стащила зубами малиновую перчатку с руки, приподняла крышку и вынула конфету:

— Вот, угощаю.

Мэтт, не вынимая рук из карманов, вдруг наклонился и откусил кусочек. Его губы обожгли кончики пальцев Джилли.

Мэтт выпрямился. Пока он жевал конфету, Джилли смотрела на него с таким же, наверное, выражением, с каким девочка-подросток взирает на своего кумира: рот у Мэтта был сексуальнее некуда. Не успела Джилли прийти в себя, как он взял ее за запястье, поднес ее руку к своему рту и, не сводя с нее взгляда, губами вытащил остаток конфеты из ее ослабевших пальцев. Напоследок слегка задев их языком.

— Очень вкусно, — сказал он, дожевав.

В горле у Джилли пересохло, и она ограничилась кивком.

— Хочу еще, — добавил Мэтт.

«Ох, а я-то как хочу», — подумала Джилли. Отняла у Мэтта руку, закрыла коробку и убрала в пакет, чувствуя, как горит кожа там, где ее запястье сжали пальцы Мэтта.

— Я же говорила, что тебе понравится, — сказала она, положив свой пакет на сиденье машины. — Но увы, больше ничего тебе попробовать не суждено. Ну что, давай ключи?

Мэтт закрыл машину, нажал на кнопку блокировки и уронил ключи в подставленную ладонь. Джилли спрятала брелок в карман, решительно надела перчатку и, отсалютовав Мэтту, побежала на лужайку за парковкой.

Мэтт задержался, ему было нужно время отдышаться: от близости Джилли и легкого аромата ее духов у него закружилась голова, чертовы тесные джинсы опять жали в паху, а его…

Бух!

Снежок ударил его прямо в грудь. Не успел он повернуться, как другой снежок угодил ему в плечо.

— Эй, мы же не договорились насчет правил! — крикнул он.

Джилли высунулась из-за ствола дерева:

— На ком больше снега, тот проиграл! — откликнулась она, и еще один снежок разбился о бедро Мэтта.

Мэтт с рычанием устремился к тоненькому деревцу. Очередной снежок ударил его пониже спины, когда он нагнулся за снегом.

— Нечестно! — крикнул он, лихорадочно лепя снаряды и ругая себя, что не надел перчатки. — Я же не знал, что мы уже начали!

— Это европейские правила, привыкай!

И новый снежок разбился о ветку прямо над его головой, запорошив ему глаза. Ого, да у нее глаз — алмаз.

— У тебя что, шестнадцать рук? Как ты успеваешь кидать и лепить!

— Я тебя предупреждала! Но вообще-то перчатки помогают делу.

Снежок съездил Мэтта по уху.

— Дай хоть одну перчатку!

— Еще чего! Когда на кону мой любимый мармелад?!

Выглянув из-за ствола, Мэтт прицелился и бросил снежок, задев локоть Джилли. Но в это самое мгновение ее снаряд взорвался у него прямо под подбородком.

— Сдавайся, Дэвидсон!

— Никогда!

В течение последующих десяти минут Мэтту удалось несколько раз попасть в Джилли, но пальцы у него совершенно онемели от холода, а сама Джилли кидала снежки так метко, словно руками клала. У него оставался только один шанс на победу. Мэтт подхватил оставшиеся боеприпасы и, пригнувшись, рванул через лужайку.

— На штурм! — завопил он, в бешеном темпе швыряя в Джилли снежки.

— Тебе конец, — пообещала Джилли, влепив в Мэтта с близкой дистанции сразу два снежка.

Но только она наклонилась набрать еще снега, как Мэтт с рычанием сцапал ее запястье. Джилли вскрикнула и попыталась выдернуть руку, но перестаралась: Мэтт, не удержавшись на ногах, навалился на нее, и они оба рухнули в сугроб.

— Ох, Джилли, ты цела? — спросил Мэтт, приподнимаясь на руках.

Джилли повернулась под ним и сердито уставилась на него сквозь запорошенные снегом ресницы. Попробовала протереть глаза мокрой перчаткой, но только размазала тающий снег по лицу.

— Ты не пострадала?

— Я — нет. Только моя гордость.

Мэтт с облегчением перевел дыхание:

— Извини. Не хотел тебя ронять, — и ухмыльнулся. — Похоже, я выиграл, а?

Джилли выпучила глаза:

— Ты? Да тебе и ложкой в рот не попасть!

— Но ты сказала, что победит тот, на ком больше снега. А ты теперь по уши в снегу!

— Это потому, что ты меня с ног сбил!

— Я не сбивал. Я сам упал, потому что ты взвизгнула и стала махать руками!

— Я не визжала, — с достоинством возразила Джилли. — Я вскрикнула от удивления. И руками я не махала, а пыталась восстановить равновесие, когда ты меня толкнул, увалень эдакий.

Мэтт заглянул в ее огромные, золотисто-карие глаза и замер. Он вдруг осознал, что лежит на Джилли и что она не может не чувствовать, пусть даже сквозь зимнюю одежду, твердую выпуклость под его ширинкой.

Джилли вдруг тоже застыла под ним, и Мэтт увидел разгорающееся пламя в ее глазах. Она знала.

Нет, он, конечно, хотел выпустить ее, отодвинуться, но почему-то мускулы отказались ему повиноваться. Взгляд Мэтта упал на ее полуоткрытые губы, и голос рассудка умолк окончательно: он наклонил голову и поцеловал Джилли.

Он думал, что это будет короткое нежное прикосновение, но через несколько мгновений ее губы, такие теплые и нежные, разошлись, и язычок Джилли дотронулся до его языка. И все преграды рухнули…

Мэтт услышал чей-то стон — он сам не понял, его или Джилли, — и впился губами в ее рот, забираясь языком в его сладкую, шоколадно-мармеладную глубину. Наверное, она тоже попробовала своих любимых конфет. Ему мгновенно стало жарко, как будто под ним развели костер, а потом на его шею легла рука Джилли.

Прикосновение холодной влажной перчатки заставило его прийти в себя и вспомнить, где он находится. И с кем. Мэтт поднял голову и снова взглянул в карие, затуманенные желанием глаза, в которых уже мелькнуло опасливое недоверие. Как, наверное, и в его глазах.

Надо было что-то сказать. Например: «Это была большая ошибка, и мы больше не повторим ее». Мэтт так бы и сделал — но побоялся, как бы его не предал собственный голос. Он только и мог, что смотреть на Джилли. И бороться с безумным желанием снова ее поцеловать.