Королева в ожидании - Виктория Холт Страница 10

Если бы хоть кто-то был рядом. Если бы рядом был брат, он мог бы помочь. Нет, он еще такой ребенок. Брат на два года моложе ее. И потом, живя в Ансбахе, он не мог так быстро узнать пороки мира, как она здесь.

«Я не хочу спокойно дожидаться смерти», – подумала Каролина.

Надо что-то сделать. Может быть, уже в эту минуту враги подсыпают порошок или капают яд в еду или питье матери.

А мать знает, что смерть подстерегает ее в каждом глотке, и спокойно лежит в постели, терпеливо ждет. Если бы ей предложили чашу с ядом, она покорно выпила бы и сказала, что это Божья воля.

Нет, воля распутного мужа и его любовницы – это совсем не Божья воля.

Но Бог помогает тем, кто помогает себе сам, поэтому надо действовать.

– Но как? – заплакала Каролина. – Боже, подскажи мне, что надо сделать?

Девочка чувствовала себя такой беспомощной, такой юной и неопытной.

Этой ночью была предпринята еще одна попытка отравить Элеонору. Во второй раз она чувствовала себя еще хуже и знала, что определенно бы умерла, если бы съела больше одной ложки той еды, что принесли ей в комнату.

Даже в бреду она думала о дочери. Ей представлялось, что девочка с упреком в глазах стоит у ее постели.

– Что вы сделали, мама? Что вы сделали со мной?

– Это было ради твоего спасения… Ради твоего будущего. И в бреду, который мучил Элеонору, Каролина печально качала головой.

Когда Элеоноре стало лучше, ее мысли прояснились. Каролина была права, когда говорила, что им надо бежать. Наверно, если они оставят дрезденский двор, муж перестанет преследовать ее. Если она поселится где-нибудь в глухом углу и он не будет ее видеть, то забудет о ее существовании. Может быть, ему удастся провести закон, который он отстаивает, и она больше не будет курфюрстиной Саксонии. Это был бы счастливый день. Элеоноре страстно хотелось отбросить титул, который она носила после брака, потому что таким путем она надеялась спасти себе жизнь. У нее есть дети, о которых она должна заботиться. Если она умрет, кому они будут нужны и что с ними станется? Нет, она обязана попытаться начать борьбу за жизнь. Маленькая дочь дала ей урок мужества.

С твердостью, удивившей ее придворных дам, она попросила привести к ней мужа.

Когда посланец передал эту весть Иоганну Георгу, тот сначала удивился, а потом возликовал. Она умирает и хочет увидеть его прежде, чем навсегда уйдет в мир иной. Ну что же, он не возражает в последний раз встретиться с ней. Тем более, что это, наверное, будет и в самом деле последний раз.

В постели лежало бескровное, бледное существо, и надежды курфюрста резко возросли. Она действительно очень больна, эта женщина. Удивительно, как она цепляется за жизнь, но все равно вскоре он станет вдовцом… хотя и не надолго. Магдалина и ее мать позаботятся о том, чтобы его вдовство было недолгим.

– Вы больны, – сказал Иоганн Георг, стоя в ногах постели и с отвращением глядя на жену.

– Я очень ослабела. У меня ночью был сильный приступ. Он наклонил голову, чтобы она не заметила удовлетворения в его глазах.

– Знаю, – решительно продолжала Элеонора, – что лучшая новость, какую вы могли бы услышать обо мне, – это известие о моей смерти. Вполне вероятно, что этого удовольствия вам недолго ждать. Тем не менее, я хотела бы попросить у вас милости.

– Какой? – он недовольно вытаращил на нее глаза.

– Я бы предпочла умереть не в этом дворце, а где-нибудь в другом месте. Поэтому я хотела бы попросить у вас разрешения уехать.

Элеонора увидела, как скривились у него губы, и поняла, о чем он думает. Хочет убежать от меня и моих убийц! Удрать… наверно, в Берлин… к своим дорогим друзьям, которые будут так с ней нянчиться, что она, пожалуй, еще и выздоровеет. Препятствие, хотя и на расстоянии, останется и помешает ему жениться на Магдалине, чего его любовница так страстно желает. Каким же дураком считает его эта женщина, если думает, будто он проглотит ее приманку и согласится! Он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей, что она останется здесь, но Элеонора уточнила свою просьбу:

– Я не хотела бы уезжать дальше Довер-хауса в Прече. Я знаю, мне недолго осталось жить… Предчувствие подсказывает мне, что речь идет о нескольких неделях. Там я могла бы спокойно умереть. – Глаза у нее были остекленевшие, безжизненные. – Это, можно сказать, мое предсмертное желание.

Иоганн Георг чуть вздрогнул. Он ждал, что вот-вот она пригрозит: мол, если он не выполнит ее просьбу, она будет и после смерти преследовать его. Курфюрст был не более суеверен, чем большинство людей его эпохи, но все же обвиняющие глаза жертвы, которую он преждевременно отправлял в могилу, вызывали тревогу. «Преч, – размышлял он. – Что ж, можно окружить ее доверенными слугами, которые проследят, чтобы у нее не появилось возможности удрать в Берлин». В Прече его приказы будут выполняться даже более строго, чем здесь. И если там сделают то, что он им скажет, она не сможет уставиться на него этими безумными, безжизненными глазами, заставляя выполнять предсмертное желание.

У этой женщины родилась неплохая идея. Магдалина, конечно, обрадуется, когда его жена уедет из дворца. Она сможет на приемах играть роль курфюрстины, о чем так страстно мечтает, и готовиться к тому чтобы после ухода нынешней курфюрстины в мир иной принять этот титул.

Поехать в Преч умирать… Совсем неплохая идея.

Иоганн Георг дал жене разрешение уехать, и на следующий день, к облегчению Каролины, она вместе с матерью и несколькими придворными переехала в Довер-хаус.

* * *

Смерть, будто злобный обманщик, угрожала там, где ее меньше всего ждали.

Новость о приближающейся кончине Элеоноры не вызвала бы удивления, однако курфюрстина, слабая и больная, еще продолжала цепляться за жизнь в Прече. А трагедия разразилась в дрезденском дворце.

Магдалина фон Рёхлиц не выходила из своих апартаментов, ее давно уже никто не видел. По дворцу и по всему Дрездену поползли слухи, что она заболела оспой.

– Это Божий ответ на ее нечестивость, – перешептывались придворные. – Она собиралась отнять жизнь у другой женщины, а сейчас в опасности ее собственная. Она собиралась надеть туалет курфюрстины, а вместо этого скорее всего ее обрядят в саван.

И даже если она останется в живых, будет ли курфюрст также страстно привязан к ней, когда она появится после болезни испещренная пятнами оспы?

Мадам фон Рёхлиц была в отчаянии. Дочь для нее – средоточие надежд. Мадам строила планы, мечтала, и ее заветные мечты чуть было не осуществились… Мать Магдалины не сомневалась, что даже если Иоганну Георгу не удастся провести закон о многоженстве, то попытки отравить Элеонору рано или поздно увенчаются успехом. И вот теперь все могло рухнуть.

Каролина тоже услышала разговоры о болезни графини фон Рёхлиц, которые дошли и до Довер-хауса в Прече, и задумалась: неужели это ответ на ее мольбы? Она молилась, чтобы произошло чудо, чтобы они спаслись. Может, Господь и вправду услышал ее молитвы?