Расколотое королевство - Эрин Уатт Страница 10

– Твоя девушка, говоришь? – Он вздыхает и убирает ручку в карман. – Все непросто. Когда твоя подружка упала, то очень сильно ударилась головой и получила ушиб фронтальной доли головного мозга. Явных повреждений компьютерная томография не показала, но она не дает полной картины. – Доктор пожимает плечами. – Мы можем лишь констатировать у пациента потерю памяти, большей частью автобиографической, а значит, она не помнит конкретные эпизоды, например, как ты пригласил ее на школьный бал, ваш первый поцелуй, ну и все в таком духе. Она может даже не вспомнить, что вы встречались. Мы не знаем, насколько серьезна эта потеря памяти, но… – Джоши умолкает, как будет есть еще новости, похуже тех, которые он только что мне сообщил.

Я весь напрягаюсь.

– Но что?

– Но вчера Хартли сказала, что ей четырнадцать, так что, похоже, она потеряла память о событиях трех прошедших лет или около того. Вы встречались как раз в этот период времени?

Оцепенев, я лишь качаю головой. Себ никак не приходит в себя, а Хартли потеряла память. Поверить не могу во все это дерьмо!

– Вот такая невезуха, сынок. Но воспоминания могут вернуться к ней. Еще рано, но я бы порекомендовал тебе немного подождать, прежде чем рассказывать ей о тех славных днях, что вы провели вместе. Ну, а если в ваших отношениях имели место и плохие моменты, то потеря памяти – это даже хорошо. Хотел бы я, чтобы моя первая жена тоже потеряла память. Наш развод мог бы тогда закончиться не так печально. – Док подмигивает мне, толкнув кулаком в плечо. – Еще вопросы?

– Она очнулась?

– Была в сознании, когда я заходил к ней пару часов назад. Можешь лично в этом убедиться. И замолви за меня словечко перед своим отцом, хорошо? – преувеличенно весело говорит доктор и уходит.

Я опускаю голову на грудь и начинаю считать в обратном порядке от тысячи, чтобы не броситься за ним и не разбить ему голову о плитку.

«Избив доктора, ты не ускоришь возвращение памяти Хартли», говорит моя лучшая сторона.

«Нет, но зато мне станет легче», возражаю я сам себе, в отчаянии сжимая пальцами переносицу.

Могильная тишина больницы, нарушаемая лишь приглушенными голосами, механическими сигналами и щелчками аппаратов, сводит меня с ума. Я хочу уйти отсюда, но стоит мне выйти на улицу, как тревога становится такой сильной, что хочется содрать с себя кожу. Ничего не поделать. Мне нужно оставаться здесь, рядом с Себом и Хартли.

Я иду к палате Хартли, легонько стучу и открываю дверь.

– Мам? – доносится ее слабый голос.

– Это всего лишь я, детка, – отвечаю я, огибая диваны и кресла, отделяющие больничную койку от остальной палаты.

Внутри снова все сжимается, стоит мне увидеть ее – такую маленькую и беззащитную под белыми простынями. Я приседаю на корточки рядом с кроватью и беру ее за руку, стараясь не сдернуть зажим на ее пальце.

– Э-э-э… – Хартли смотрит на наши соединенные руки, затем на мое лицо.

Пустота в ее глазах выбивает почву из-под ног. Она понятия не имеет, кто я. Доктор предупреждал меня, и все же я не был готов, до конца не осознал, что она действительно потеряла память. Этот факт лишь маячил где-то на задворках моих мыслей как что-то малозначительное, не особо важное. Может оттого, что я был слишком самоуверен и думал, что она вспомнит меня несмотря ни на что? Нет, это потому, что я не хотел принять правду. Теперь она обрушилась на меня, и больше нельзя ее игнорировать.

– Это я, Харт. Истон.

Ее глаза округляются, и в них появляется узнавание. Стоп! Она знает меня. Я делаю долгий выдох. Наконец-то снова могу дышать. Почему-то ее присутствие действует на меня успокаивающе.

– Блин, Харт, я так рад, что ты в порядке!

– Ты все время называешь меня Харт. – Она продолжает смотреть на меня. – Это мое прозвище?

Я молчу, потому что до меня вдруг доходит, что никто никогда так не называл ее, и я сам стал называть ее так только после аварии. Мне кажется, благодаря такому обращению мы становимся ближе. Она для меня больше, чем просто Хартли. Она Харт, мое сердце.

Господи! Первый раз в жизни в голову пришли такие сентиментальные бредни. Ни за что и никогда не скажу ей этого вслух.

Так что я лишь пожимаю плечами и отвечаю:

– Это я придумал тебе такое прозвище. Не знаю, называет ли тебя так кто-то еще. – Тут я беру ее руки и подношу к своим губам. Кончики ее пальцев розовые, как у меня. Наверное, ей стало лучше. Правда, несколько ногтей короче остальных. Видимо, сломались во время аварии. Я провожу самым коротким по своей нижней губе. – Эти два дня были для меня настоящим кошмаром, детка. Хотя могло быть куда хуже. Все время себе это повторяю. Все могло быть совсем дерьмово. Ну, как ты себя чувствуешь?

Повисает тишина, и через мгновение она отнимает руку от моих губ. Я смотрю на нее: в широко раскрытых глазах Хартли отражается неподдельная тревога с примесью… страха?

– Хартли? – неуверенно спрашиваю я.

– Истон… Ройал? – она говорит это так, как будто раньше никогда не произносила мое имя вслух.

Черт. Черт!

Хартли действительно не помнит меня.

Ее розовая кожа становится такой же белой, как простыни на кровати.

– Меня сейчас стошнит, – хрипит она и начинает давиться.

Я поворачиваюсь в разные стороны в поисках какой-нибудь емкости. Ничего, кроме отставленного подноса с почти нетронутой едой, не попадается. Я ставлю его на колени Хартли как раз вовремя. Она старается, чтобы ее стошнило на поднос, но это оказывается не так-то просто. По ее бледному лицу струятся слезы.

Выругавшись, я нажимаю кнопку вызова.

– Хартли Райт нужна помощь.

Метнувшись в ванную, я выскакиваю с полотенцем и вытираю ей лицо. Хартли начинает плакать еще сильнее.

– Что мне сделать? – с мольбой спрашиваю я. – Хочешь воды? Или может, мне отнести тебя в душ?

– Уходи. Пожалуйста, просто уходи, – всхлипывая, отвечает она.

Дверь в палату распахивается, и влетает круглолицая медсестра. Ее недавно веселое лицо сейчас выражает предельную серьезность. Она одаривает меня испепеляющим взглядом.

– Можете идти, мистер Ройал.

Медсестра вызывает подмогу, и вскоре палата оказывается заполненной людьми, которые отталкивают меня, чтобы помочь Хартли. Я стою на месте, как идиот, с мокрым полотенцем в руке, в то время как остальные стягивают простыни, приносят салфетки для лица. Один из санитаров хватает меня за плечо.

– Прости, приятель, но мы вынуждены попросить тебя уйти. Пациенту нужны процедуры.

– Но я…

– Нет! – Он даже не дает мне закончить, и я вдруг оказываюсь в коридоре с грязным полотенцем в руках, пялясь на закрытую дверь.

– Ну что, навестил свою подружку? – раздается за моей спиной ехидный голос.