Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 100

В том, что это – завуалированный упрек, Жерсанда не сомневалась. Она подошла к Октавии и посмотрела на нее своими ясными голубыми глазами.

– В общем и целом я простила мою невестку, но в глубине моего сердца я сержусь до сих пор и на нее, и на Розетту. Анжелина совершила ужасный проступок, буду повторять это снова и снова, серьезный проступок, и даже не подумала о том, какие последствия это будет иметь для нашей семьи. А ведь так просто было бы довериться мне, рассказать правду! Я бы перевернула землю, но все бы устроилось наилучшим образом. Но нет, Анжелина решила не посвящать меня в это дело. Трагедия разыгралась буквально у нас на глазах, а мы даже не подозревали об этом. Нам сказали, что Розетта сломала ногу при падении, а отец Ансельм приказал совершить паломничество в Сантьяго-де-Компостела во искупление грешной юношеской любви. И мы поверили! Они нас провели, оставили нас в стороне, и мне теперь трудно это простить и забыть, даже если мой сын утверждает, что они хотели меня поберечь, избавить от проблем. Но мы могли бы отдать младенца кормилице и обеспечить ему достойное будущее! Розетте не обязательно было бы с ним видеться.

– Но где взять силы, чтобы выносить и произвести на свет плод насилия, да еще совершенного собственным отцом-монстром?

– Ан-Дао тоже пережила насилие, и все-таки любит свою дочку! Дело не в этом.

Пожилая дама передернула плечами от возмущения. Указав пальцем на небо, она добавила:

– Анжелина – мать Анри. О нем ей нужно было подумать в первую очередь. И что мы видим? Она проживет в разлуке со своим сыном… как долго? А я собиралась преподнести ей подарок по случаю рождения малыша – прекрасный подарок, бесценный. Я хотела рассказать Анри правду, чтобы он знал, кто его настоящая мама. Я знаю, это – ее заветное желание с той минуты, как она его родила. И тут Луиджи опередил меня, даже не посоветовавшись! Когда наш мальчик вернулся с прогулки такой довольный, могла ли я предположить… И вдруг он заявляет: «Крестная – это моя мама, Луиджи – мой папа, и еще у меня есть отец – мсье, который не может ходить!»

– Ах, мадемуазель, было отчего растеряться! Тут я с вами соглашусь. Мсье Луиджи сделал глупость. Наш любимый херувимчик, наверное, совсем запутался!

Жерсанда жестом попросила ее замолчать – она услышала детские шаги в коридоре. Мальчик вошел в кухню бесшумно, возможно, просто захотел пить. По его лицу она догадалась, что он услышал последние слова Октавии.

– А я, мой цыпленочек, думала, что ты играешь в гостиной! – воскликнула домоправительница. – Беги туда скорее, я принесу тебе полдник.

– Не надо, Октавия, – возразила Жерсанда. – Постараюсь объяснить ему все простыми словами. Мужчины редко обременяют себя подробностями, когда что-то рассказывают, и не пытаются сгладить впечатление. Анри, идем со мной! Я хочу поговорить с тобой как со взрослым мальчиком. Ты ведь уже взрослый, правда?

Ребенок кивнул, и пожилая дама увела его в свою спальню.

Через минуту в кухню заглянула Ан-Дао. Юная аннамитка застала домоправительницу в слезах.

– Мне очень жаль, – прошептала Ан-Дао. – Я просила Анри вас не беспокоить, но он не послушался.

– Не стоит извиняться. Мадемуазель все равно говорила слишком громко. Он к этому не привык и пришел посмотреть, что случилось. Хорошо, что ты теперь все знаешь. Вот бы ты удивилась, если бы Анри с порога заявил, что теперь знает своих родителей!

Ан-Дао смущенно кивнула. Однажды вечером, движимая отчаянием, Жерсанда рассказала ей, при каких обстоятельствах усыновила Анри.

– Это хорошо, что теперь он знает правду, Октавия. Так говорят и мсье Луиджи, и мсье Жан.

– Твоя крошка спит?

– Да.

– Тогда присядь, побудь со мной немного. У меня на душе тяжело. Скоро мы уедем, но без Энджи с Розеттой. Зато там ты сможешь гулять. Поместье большое, ты сама увидишь.

Уроженка Севенн умолкла и пожала плечами. Она знала: их протеже боится, что горожане станут на нее глазеть, и поэтому даже не подходит к окну.

– Вода кипит, – сказала ей Ан-Дао. – Отдохни, Октавия. Мне нравится заваривать чай. И больше не плачь, это меня очень огорчает. Мы должны полагаться на Божье правосудие и на адвоката, которого нанял мсье Луиджи. Все устроится к лучшему, я в этом уверена!

– Умница ты наша! – кивнула Октавия, у которой и правда стало легче на душе.

Миниатюрная и энергичная, Ан-Дао возилась с чайничком и чашками. На ней было новое платье коричневого цвета с приятным мягким блеском. Она сшила его сама из отреза, который давно пылился в платяном шкафу. Жерсанде фасон этого наряда показался весьма оригинальным.

– На моей родине все женщины носят такие, – объяснила ее юная подопечная.

Свои длинные черные волосы, блестящие и прямые, Ан-Дао заплетала в одну косу.

– Ты хотела бы вернуться домой, Ан-Дао? – вдруг спросила у нее домоправительница мечтательным тоном. – Ты показывала мне свою страну на карте. Господи, как же это далеко!

– В Кохинхине у меня не осталось родных. Нет, я хочу жить здесь, с вами.

Она подкрепила ответ таинственной улыбкой – той самой, которая когда-то завоевала сердце и доброй уроженки Севенн, и Жерсанды де Беснак.

А в это время пожилая дама рассказывала Анри правду о том, как он появился на свет. Чтобы не пугать ребенка, она старалась использовать самые простые слова и образы, которые помогли бы ему все уяснить. Мальчик слушал внимательно, устроившись на краешке кровати своей приемной матери и не сводя с нее своих зеленых с золотыми крапинками глаз.

– Через несколько лет все, что я тебе сейчас рассказала, уже не будет казаться таким странным. Ты будешь расти со своей родной мамой, – заключила она. – Я не всегда буду с вами рядом, потому что я уже пожилая. Хотя, надеюсь, я все же смогу увидеть тебя юношей. С Божьего позволения…

– Почему? Разве ты скоро умрешь, как моя бабушка, которая на кладбище? Я не хочу, чтобы ты умирала! Я тебя люблю!

И Анри бросился на шею к женщине, которая опекала его вот уже два с половиной года.

– Не бойся, я пока крепкая и постараюсь быть с тобой еще очень долго. Я горжусь тобой, Анри, ты – хороший мальчик. Может, не всегда послушный, но зато очень разумный.

– Мой отец тоже мной гордится. Тот, который не смог пожениться с мамой…

Жерсанда погладила его по волосам и по щекам. Наблюдая, как Анри растет, она никогда не забывала, кто его настоящий отец, и если временами была к своему питомцу слишком строга, то только ради того, чтобы держать под контролем буйный нрав, который мальчик унаследовал от Гильема. Анри, судя по всему, воспринял историю своего рождения как еще один рассказ из книжки, которую ему часто читали. Особенно яркие образы запечатлелись в его памяти: как мама родила его в пещере, в горах, под защитой смелой овчарки, явившейся к ней дождливой ночью; как она, забыв обо всем на свете, неслась в деревушку Масса, когда кормилица, Эвлалия Сютра, привезла его, совсем еще крошку, к своей матери в день ярмарки…