Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд Страница 100

Меня ты не преследуй больше, Жестокая, обманчивая мысль, Я не могу быть прежним, как ты хочешь, Вся радость для меня мертва, И больше нет надежды. На светлые и радостные дни.

Всех домочадцев Джезуальдо затронула трагедия его личной жизни. Эммануэле вырос с раздвоенной душой. Он чувствовал в детстве, что отец его любил, и выполнял свой долг перед ним, послушно усваивая уроки Карло по управлению имением и выполнению других обязанностей принца. Но он знал, что отец убил его мать, и не мог не чувствовать ненависти к нему за это. Наблюдая со стороны, как Карло обращается с Леонорой д’Эсте, он полагал, что и с его матерью отец обращался с такой же жестокостью и презрением. Те, кто мог бы разуверить его в этом, давно исчезли из его жизни. После того как Сильвия дала показания на суде над Карло, она вернулась в Мессину и нашла работу в доме мелкого сицилийского дворянина, за чьего кучера она, в конце концов, вышла замуж. Обезумевшая от горя Лаура пришла в палаццо Диомеде Карафа на следующий день после убийства, и Мадделена приняла ее в дом.

Смерть пятилетнего сына лишила Леонору желания жить. Братья возобновили попытки уговорить ее подать прошение папе о разводе. Чезаре, теперь герцог Модена, зашел так далеко, что даже составил документ. На этот раз Леонора рассмотрела его, но снова отказалась, поставив свою веру выше. Братья настаивали на том, чтобы обуздать Джезуальдо, обратившись к его дяде, архиепископу Неаполя. Леонора упросила их не делать этого. Ее несчастная жизнь с Джезуальдо скрашивалась лишь случайными визитами к братьям в Модену. Когда она бывала в отъезде, Карло жаждал ее возвращения и писал ей умоляющие письма. «Я вернусь домой добровольной мученицей, — написала она в одну из таких отлучек, — чтобы пройти через чистилище в этом мире, дабы наслаждаться раем в следующем». Когда она возвращалась, Карло почти не обращал на нее внимания.

В 1603 году в городке Джезуальдо разгорелся скандал. Аурелия д’Эррико, чувствуя себя неуверенно в роли наложницы и ревнуя к Леоноре, пожелала иметь еще большую сексуальную власть над Карло. Ее единственным средством была магия. Она прибегла к помощи местной ведьмы, Полисандры, и мага-священника Антонио Паулелла. Ритуалы и предметы, которые эта парочка использовали для оживления угасающей страсти принца, были эксцентричными: заклинания, магические формулы, евхаристия, святая вода, распятие, фигурки из воска, ключ, замок и особый препарат. Ключ, замок и распятие вместе с большой буханкой хлеба зарыли под коридором, по которому часто проходил Карло. Другими средствами были две маленькие статуэтки Карло и Аурелии, которые пронзали булавками. Монеты и медальон, содержавший волосы и ногти с ноги покойников, спрятали в ниши в стенах замка. А дух, который вызывал маг Паулелла, был заключен в графин и отдан Аурелии, чтобы она могла знать о мыслях и делах принца. Аурелии дали также кусок хлеба, специально приготовленный Паулеллой и смазанный смесью из ее выделений из влагалища, менструальной крови и спермы Карло. Затем Аурелия дала его за столом Карло.

«С принцессой покончено, — хвасталась Аурелия перед деревней. — Принц будет моим, и только моим ниже талии. То, что выше талии, будет принадлежать принцессе, которой достанутся лишь поцелуи».

Эти слова Аурелии довели до сведения местного епископа, и скоро все открылось. Карло заболел лихорадкой после того, как съел тот кусок хлеба. В течение нескольких дней он был опасно болен, и его состояние ухудшилось от того, что проделки Аурелии стали общеизвестны. Его честь снова была серьезно скомпрометирована. Хотя на этот раз виновен был не он, семье д’Эсте, по-прежнему могущественной, было нанесено страшное оскорбление.

Честь требовала, чтобы Аурелия и Полисандра были приговорены к смерти. Судья должным образом назначил суд, и, если бы ответчики были признаны виновными, их ждала смерть через повешение. Это дело вылилось в яростный конфликт между церковью и государством. Вмешалась инквизиция в Риме: женщин следует передать для пыток местному епископальному суду, судье пригрозили отлучением от церкви, если он будет настаивать на повешении. Он предоставил вынести решение по делу вице-королю Неаполя. В ходе этих осложнений магу-священнику удалось под шумок ускользнуть. Виновными были признаны только две женщины.

На протяжении той осени Карло находился между жизнью и смертью. В конце концов, церковь и государство достигли компромисса. Ответчиц пытали, и они были признаны виновными феодальным судом Джезуальдо, но Карло отказался от мести посредством смертного приговора. Аурелия и Полисандра были подвергнуты пыткам и заточены в подвалах замка Джезуальдо, где и оставались до тех пор, пока не умерли от болезней и страданий.

Спустя два года, в возрасте семнадцати лет, Эммануэле женился на немецкой принцессе, Полиссене фон Фурстенберг. Хотя Карло и рассорился со склочной Полиссеной, он передал сыну управление своими имениями и целиком отдался музыке. С точки зрения семьи Джезуальдо, брак Эммануэле оказался бедствием: в этом браке не родилось ни одного сына, только две дочери.

В 1608 году, через восемнадцать лет после убийства Фабрицио, его жена, Мария Карафа, удалилась в доминиканский монастырь. Она молча страдала все эти годы, позаботившись о том, чтобы ее с Фабрицио сыновья получили высокие посты в церкви, а дочери выгодно вышли замуж. Сестры в монастыре скоро заметили «воспаленное состояние ее души». Ее постоянные вздохи и крики мешали другим обитателям монастыря, поэтому ей отвели личную келью. Наказывая себя с чрезвычайной суровостью, она прожила, терзаясь, еще семь лет, и скончалась в возрасте сорока девяти лет.

Думая о своей смерти, Карло проникался все большим страхом. Он жаждал искупления своей «бесконечной порочности». В 1609 году он заказал картину для алтаря часовни Санта-Мария делле Грацие, Pala per perdona, которая, являясь мольбой о небесном прощении, показывает терзания его души. Вместе со своим другом, художником Джованни Бальдуччи, он работал над выбором персонажей и композицией, и, как многие произведения искусства, созданием которых руководил Карло в течение своей жизни, это было глубоко личным выражением его чувств и самой сущности. Его дядя Карло Борромео — фигура которого была выдвинута в картине на первый план, — в бытность свою архиепископом Милана издал указ о четкости в изображении фигур на картине: ангелы должны быть с крыльями, святые — с нимбом и с конкретными атрибутами, а уж если их трудно было отличить, следовало писать под ними имена во избежание путаницы. Карло следовал этому предписанию: например, Магдалина была изображена с традиционным горшочком с благовониями, а имена всех святых — святого Франциска, святого Доминика и другие — были написаны внизу.

Джезуальдо, охваченный страхом, преклоняет колени между раем и адом. Карло Борромео в своем красном одеянии стоит, покровительственно положив руку на плечо племянника, ходатайствуя за него перед Христом, сидящем на троне в небесах. Карло не мог бы выбрать лучшего заступника, ибо на следующий год Карло Борромео действительно был причислен к лику святых. Группа ангелов и святых, а также сестра Карло, монахиня сестра Корона, повторяют этот жест своими длинными пальцами, написанные в стиле маньеризма, словно благодаря тому, что они так выразительно умоляют простить Карло, его вознесут к золотистому сиянию Небес. Однако самая интересная и трогательная часть картины — ад. Джезуальдо заслуживает прощения, поскольку признался в своем грехе и простил тех, кто согрешил против него, — вот каков смысл этой части картины. Из пяти фигур здесь две подняты ангелами: Марию д’Авалос, которая изображена обнаженной, крепко держит в объятиях ангел с прелестным лицом, и ее почти не касается пламя. А вот Фабрицио Карафа еще объят пламенем, и ангел как раз в эту минуту касается его протянутой руки. В правом нижнем углу картины — красивая женщина, которая, делая жест в сторону Карло, смотрит с картины, как бы умоляя зрителя тоже его простить. Эта женщина — несчастная вторая жена Карло, Леонора д’Эсте, которая оставалась мученицей до самого конца.