Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Кэтлин Уинзор Страница 101

Он вышел из кареты и вошел в дом. Миссис Стюарт, мать Фрэнсис, ожидала его. Карл с первого взгляда понял, что миссис Стюарт нервничает, вот-вот разрыдается, и опасался, что доктора лгали ему.

– О ваше величество! Как я рада, что вы пришли! Она так хочет видеть вас! Поверьте, сир, Фрэнсис не может простить себе, что так подло поступила с вами!

– Как она себя чувствует?

– О, ей значительно лучше! Гораздо лучше! Она встала с постели, оделась и теперь сидит в гостиной, хотя очень слаба, конечно.

Карл молча смотрел на женщину, его черные глаза старались прочесть то, что стояло за этими странными взмахами рук, прерывающимся от волнения голосом, усталостью в глазах и новыми морщинками под ними.

– Я могу видеть ее сейчас?

– О да, ваше величество! Прошу вас, пойдемте со мной.,

– Судя по количеству карет во дворе, я сегодня не единственный посетитель Фрэнсис.

Миссис Стюарт поднималась по лестнице рядом с королем.

– Сегодня – первый день, когда ей разрешили принимать посетителей. В ее комнате много гостей, здесь весь город.

– Тогда, пожалуй, я подожду в прихожей, пока все уйдут.

Миссис Стюарт послала сказать, что Фрэнсис слишком устала и ей надо отдохнуть и поэтому она просит гостей оставить ее. Карл стоял за закрытой дверью и слышал, как гости расходятся, болтая, посмеиваясь с бездумной жестокостью. Когда наконец они ушли, к Карлу вышла миссис Стюарт. Они прошли через галерею в апартаменты Фрэнсис, затем через несколько комнат и оказались в спальне Фрэнсис, где она ожидала их.

Фрэнсис полулежала на диване, повернутом к дверям. На ней был красивый шелковый халат, широкими складками ниспадавший до полу. Окна в комнате были занавешены шторами, чтобы приглушить свет, хотя было еще только два часа, горело лишь несколько свечей, но поставлены они были на расстоянии от Фрэнсис. Карл снял шляпу и поклонился, потом сразу подошел к Фрэнсис и остановился перед ней. Он снова поклонился и взглянул Фрэнсис в лицо. То, что он увидел, ужаснуло его.

Фрэнсис изменилась. Даже при этом тусклом освещении было ясно видно – она изменилась. Болезнь не пощадила ее. Безобразные красные пятна и глубокие оспины на коже, бывшей когда-то белой и гладкой, как лепестки водяной лилии. Один глаз Фрэнсис был полузакрыт. Вся чистота и совершенство ее красоты пропали. Но тяжелее всего для Карла было видеть горе в смотревших на него просящих глазах Фрэнсис.

Миссис Стюарт была еще в спальне – Карл попросил ее остаться, – нервно сжав руки, она стояла и встревоженно глядела на них, но Карл и Фрэнсис забыли о ней.

– Дорогая моя, – тихо произнес он, словно принуждая себя говорить после долгого молчания. – Благодарение Богу, что вы поправились.

Фрэнсис смотрела на Карла, с трудом сохраняя самообладание и боясь заговорить, чтобы не выдать своего состояния. Наконец ей удалось изобразить жалкое подобие улыбки, но углы рта задрожали.

– Да, ваше величество, я выздоровела. – Тихий голос превратился почти в шепот. – Если это то, за что можно благодарить.

Губы неожиданно искривились, она опустила глаза и быстро отвернулась. Потом закрыла лицо руками и зарыдала. Плечи и тело содрогались от горького плача. Карл понимал, что причина не только в том, что Фрэнсис тяжело переживала встречу с ним теперь, после болезни, но и от всего, происшедшего сегодня, – жестоких любопытных глаз мужчин и женщин, навещавших ее, притворно вежливых, сочувствующих, фальшиво веселых: все эти люди мстили ей за тот успех, которым она прежде пользовалась, за льстивые комплименты, которыми они ее осыпали за их лицемерную дружбу с ней.

Карл встал перед ней на одно колено, прикоснулся к ее руке и просительным тоном сказал:

– Я так беспокоился за вас, Фрэнсис! О моя дорогая, простите меня – я вел себя как ревнивый дурак!

– Простить вас? О сир! – Она взглянула на Карла, не отнимая ладоней от лица, лишь чуть раздвинув пальцы, словно пыталась руками отгородиться от мира. – Это я должна просить у вас прощения! Я знаю, почему это произошло со мной, – . это наказание за то, что я так поступила с вами!

Волна невыносимой жалости и нежности захлестнула Карла. Он почувствовал, что мог бы отдать все, чем владел, за то, чтобы Фрэнсис снова стала прекрасной, чтобы она снова поглядела на него с дразнящим, уверенным в себе кокетством. Но все это пропало раз и навсегда: сверкающая улыбка на лице, счастливый смех очаровательной женщины, которая знает; что ее красота заставит простить ей что угодно. Неудержимый гнев охватил Карла. Господь всемогущий, отчего этот мир портит все, к чему прикасается?

– Не говорите так, Фрэнсис, прошу вас. Сам не знаю, почему я так глупо повел себя. Но когда я услышал, что вы заболели, я не находил себе места. Если бы что-то случилось с вами… Но, слава Богу, вы поправились! Я больше не потеряю вас.

Фрэнсис посмотрела на него долгим и серьезным взглядом, будто размышляя: увидел он, как она изменилась, или нет. Она отчаянно надеялась… Но – нет, бесполезно. Конечно, он увидел все. Ведь все другие, увидели, так почему бы ему не увидеть?

– Да, я поправилась, – пробормотала она. – Но лучше бы я умерла. Да, я жалею, что осталась жива. Да вы посмотрите на меня!..

С этими словами она отняла руки от лица, ее голос превратился в крик, мученический и отчаянный. За спиной Карла неожиданно послышались рыдания матери Фрэнсис.

– Посмотрите же на меня! Я стала уродиной! Карл схватил ее за руку:

– Да нет же, Фрэнсис, нет! Это пройдет со временем, уверяю вас, что пройдет. Эх, видели бы вы меня после оспы. Я мог бы самого дьявола испугать своим видом. А теперь посмотрите – ни одной оспинки не осталось. – Он искательно взглянул на нее, улыбнулся, прижал ее руки к сердцу. Он испытывал страстное желание помочь Фрэнсис, заставить поверить в будущее, хотя сам не верил в него. И пока он говорил, ее лицо стало светлеть, крупица надежды загорелась в ее душе. – Да не успеете вы оглянуться, как никто и не догадается, что вы когда-то болели оспой. Станете ходить на балы, и все скажут, что вы еще больше похорошели. Вы будете прекраснее, чем в тот первый вечер, когда я увидел вас. Вспомните, дорогая, те черно-белые кружева, что были на вас, бриллианты в волосах…

Фрэнсис глядела на Карла как зачарованная и напряженно слушала. Его слова звучали как старая и почти умышленно забытая мелодия.

– Да, – прошептала она. – Да, я помню… и вы попросили меня потанцевать с вами…

– Я не мог оторвать от вас глаз, я никогда не видел столь прекрасной женщины…

Она улыбнулась, от всего сердца благодарная ему за доброту. Но игра была печальной: как и он, она знала, что оба притворяются. Большим усилием воли она сдерживала слезы, а он сидел рядом и говорил, изо всех сил стараясь отвлечь ее от горьких мыслей. Но она не могла не думать о своей трагедии, да и Карл не мог думать ни о чем другом.