Воспоминания - Даниэла Стил Страница 102

– Несколько раз?!

Сирина оторопела. Значит, она не замечала. В то же время онаудивилась, что он настолько откровенен. Весной, когда они находились в Афинах,она говорила на эту тему с Андреасом, и тот сказал, что Василий, когда принималнаркотики, становился скрытным и никогда не признавался в этом. Итак, он сказал«несколько раз». Сколько же это означает в действительности?

– Но почему сейчас?

– Откуда я знаю? – ответил он раздражаясь.

– Ты опять ляжешь в госпиталь? – Сиринавопросительно посмотрела на него и почувствовала, как живот передернуласудорога.

– На этот раз мне это не нужно.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что знаю, черт возьми. – Она действовалаему на нервы. – Почему бы тебе не подняться наверх и не улечься в постель?

Сирина заметила, что на нем были джинсы, рубаха, которую оннадевал вчера, и ботинки на босу ногу.

– Ты куда-то собрался?

– Мне нужно забрать пленки.

– Неужели? Где?

– Не твое дело. Почему ты не ляжешь?

– Потому что я только что встала.

– Ну и что? Разве тебе не нужно отдыхать? Разве тебя неволнует здоровье ребенка? – Он нападал на нее, словно таким образомотстаивал и обретал свою собственную свободу.

Не обращая внимания на ее мольбы и угрозы, он через пятьминут вышел из дома и вернулся уже за полночь. Весь день Сирина бродила подому, размышляя и ненавидя его. Но несмотря на вчерашние угрозы, она так и непозвонила адвокату. Кончилось тем, что она накричала на Ванессу, расплакалась,и у нее начались такие боли, что она чуть было не вызвала врача. Когда наконецпоявился Василий, Сирина поняла, что он вновь накачался наркотиками.

– До каких пор это будет продолжаться? – истеричноспросила она.

Василий кивнул, делая вид, будто прислушивается к словам.

– До тех пор, пока мне этого хочется. Это не твое дело.

– Пока что я твоя жена, и у нас скоро будет ребенок,так что это и мое дело.

Василий злобно усмехнулся, глядя на нее:

– Надо же, какая праведная дама!

Сирина почувствовала, как от ужаса у нее сжимается всевнутри.

– Почему бы тебе не записаться на государственный курслечения от наркотической зависимости, встать на учет как наркоману и лечитьсякак положено?

Что за мысль?! Слушая себя, Сирина вздрогнула, но, можетбыть, таким образом, он станет получать дозу, без которой теперь не можетобойтись, и им не придется переживать один и тот же кошмар.

Но Василий презрительно усмехнулся:

– И лишиться работы? Это было бы совсем интересно.

– Разве ты можешь работать в таком состоянии?

Они оба отлично знали, что не может, вместо него в такиепериоды работали его помощники. – Не суйся не в свои дела, сука!

На этот раз Сирина не вскочила, чтобы ударить его, она лишьповернулась к нему спиной и осталась лежать в кровати, спрашивая себя, почемуне уехала этим же утром.

С каждым днем кошмар становился все ужаснее и отвратительнее.Сирине оставалось только одно – сидеть и смотреть, погружаясь в беспросветноеотчаяние. К концу первой недели каждое утро он обещал ей, что обратится вбольницу за помощью, но каждый вечер уходил из дома и вновь принимал наркотики.Придя в себя на следующий день, он собирался отправиться к врачу, а онапостоянно грозила позвонить адвокату и уехать в Америку. Но все это так иоставалось бесплодными угрозами, обещаниями и страхами. За эти несколько днейСирина поняла, что, кроме как в отель, ей некуда больше отправиться. Лететьсамолетом она не могла: до родов оставалось слишком мало времени. ПоэтомуСирина продолжала пребывать в том же состоянии неуверенности, в котором провелауже около четырех недель. За ней ухаживала Ванесса. Девочка была почти такой жебледной, как мать, ее огромные глаза взирали на мир с тревогой.

– У тебя все в порядке? – Тэдди звонил ей изЛонг-Айленда. Накануне родов он тревожился гораздо сильнее, чем раньше. Впоследнее время о Василии часто писали, в газетах появлялись его фотографии вночных увеселительных заведениях, где он появлялся один, распространялисьслухи, что его брак с Принцессой переживал не лучшие времена. – Как он?

– Все хуже и хуже. О, Тэдди… – Сирина заплакала.

– Хочешь, прилечу?

– Нет, он начнет ревновать, и тогда станет еще хуже,хотя худшее трудно себе представить. Разве может быть хуже?

– Если я нужен, прилечу.

– Я позвоню тебе.

Повесив трубку, Сирина поняла, как она одинока, как далекатеперь от него. Она чувствовала себя изолированной от всех остальных, и всеиз-за этого кошмара с Василием. Теперь ей предстояло родить их ребенка. Впоследнее время она все время волновалась, но ничего не сказала своему врачу.Она не могла пережить стыда, не могла ни с кем, кроме Тэдди, поделиться своимгорем, не могла рассказать, что ей пришлось пережить.

Через несколько часов Тэдди вновь позвонил Сирине и пообещалвылететь через день.

Через пять минут Сирина зашла в комнату Ванессы и увидела,что та печально стоит у окна.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Сиринаужаснулась, когда увидела дочь. Передряги последнего месяца отразились намаленькой девочке.

– Со мной все в порядке, мамочка. Как малышка?

– Малышка отлично, но я гораздо больше волнуюсь затебя.

– Правда? – Лицо Ванессы немногопросветлело. – А я все время волнуюсь о тебе.

– Не нужно. Все будет хорошо. Мне кажется, Василий вконце концов исправится. Кстати, послезавтра прилетает дядя Тэдди.

– Да?! – Лицо девочки вспыхнуло радостью, словно начетыре месяца раньше объявили о наступлении Рождества. – Почему онприезжает?

– Я рассказала ему, что тут у нас творится, и он хочетприехать погостить и побыть с тобой, пока у меня не появится малыш.

Ванесса медленно кивнула, затем взглянула на мать. Ее глаза,глаза восьмилетней девочки, были переполнены смятением и болью. Она видела, какмать ударили по лицу, толкнули, запугивали, игнорировали, пренебрегали, бросалии не обращали на нее никакого внимания. Все это относилось к разряду тех вещей,которых детям не следовало бы видеть, и Сирина молила Бога, чтобы она никогдане видела ничего подобного впредь. Она надеялась, что пережитое не оставит вдуше девочки глубоких ран на всю жизнь.

– Мамочка, почему он так делает? Почему он становитсятаким? – Ванесса знала, что Василий принимает наркотики. – Почему еготак к ним тянет?

– Не знаю, дорогая. Я тоже не понимаю этого.