Неукротимая Анжелика - Анн Голон Страница 102

Анжелика покачала головой:

— Я всего лишь женщина, — ответила она, зная, что эта скромность лишь усугубит уважение Османа Ферраджи к мудрости Савари и его искушенности в таинствах.

Она с трудом узнала его. Он выкрасил себе бороду в красно-коричневый цвет, что сделало его похожим на марокканского отшельника. Сходство подчеркивалось подобием широкого плаща из верблюжьей шерсти ржавого цвета, в котором терялось его тщедушное тело. Он казался вполне бодрым и здоровым, хотя высох, как лоза, и почернел, как орех. Узнала она его по толстым очкам, за которыми счастливо светились глаза.

— Все идет хорошо, — шепнул он, скрестив ноги и усаживаясь возле нее. — Никто бы не подумал, что обстоятельства сложатся так чудесно. Аллах… гм!.. я хочу сказать, Господь ведет нас по верному пути.

— Вы нашли сообщников и средство бежать?

— Бежать?.. Ах, да, да! Это придет со временем, не волнуйтесь. А пока — посмотрите.

Из складок своего широченного плаща он извлек подобие матерчатого кошеля и, улыбаясь до ушей, стал извлекать оттуда куски черного маслянистого вещества. Полуоткрыв измученные лихорадкой глаза, Анжелика устало призналась, что не видит ничего особенного.

— Ну хорошо, если не видите, то понюхайте. — И он сунул эту гадость ей под нос. Запах заставил бедную женщину отпрянуть. Она невольно улыбнулась.

— Ох, Савари… мумие!..

— Да, мумие! — ликование переполняло Савари. — Натуральное мумие, то же, что и со священных утесов Персии, только здесь оно твердое.

— Но… как это возможно?..

— Сейчас все расскажу, — успокоил ее старый аптекарь. Придвинувшись ближе, опасливо поглядывая по сторонам, он с пророческим видом возвестил о подробностях своего открытия. Это произошло во время долгого караванного пути, когда они пересекали соленые озера на границе Алжира и Марокко.

— Вы помните те большие бесплодные пространства, блестевшие под солнцем от соли? Кажется, ничего драгоценного нельзя обнаружить в этих безотрадных местах. И вот там-то… угадайте, что произошло?

— Конечно, чудо, — сказала Анжелика, умиленная этим наивным восторгом.

— Да, чудо! Вы нашли самое точное слово, дорогая маркиза! — пылко воскликнул Савари. — Если бы я был фанатиком, я бы нарек его «чудом верблюда»… Так слушайте же…

По его словам, Савари приметил верблюда, покрытого коростой. Он походил на старый, поросший желтым мохом утес. Парша обнажила большие куски его кожи. Однажды вечером во время стоянки этот верблюд начал обнюхивать землю, затем принюхался к ветру и вдруг бросился в пески; на бегу он порой приостанавливался, обнюхивая дюны. Савари, по счастью не успевший уснуть, последовал за ним. Он хотел привести бродягу обратно и тем заслужить у погонщика лишнюю миску похлебки. А может быть, его толкало «предчувствие», перст Аллаха… гм… Господа. Часовые, часто принимавшие его за араба или еврея, не обратили на него внимания. К тому же почти все они дремали. Здесь, где по целым дням нельзя достать пищи и пресной воды, нечего было опасаться нападений бандитов и побега рабов.

Верблюд шел долго, пересекая дюны и зыбучие пески, куда чуть-чуть не затянуло Савари. Затем он вышел на более твердую почву, где песок и соль образовали кору. Своими странными ногами, на которых вместо копыт своего рода мягкие подошвы, похожие на лапы хищных зверей, верблюд стал отодвигать, разбивать эту затвердевшую земляную корку, а потом и зубами начал вырывать куски почвы, рыть яму.

— Вообразите, мадам: верблюд, роющий землю ногами, которые не выносят прикосновения камней; коленями, зубами… Я сам это видел… Но вы ведь не верите мне? — вопросил Савари, внезапно поглядев на нее с подозрением.

— Да нет же…

— Вы не думаете, что мне пригрезилось?

— Конечно, нет.

— …И вот верблюд отрыл эту коричневую землю, которую вы сами только что опознали. Он зубами вытащил большие ее куски и разложил их у ямы, как подстилку. А потом стал кататься по этой подстилке и тереться о нее всеми местами.

— И его парша чудесным образом прошла?

— Она прошла. Но надо бы вам знать, что в этом нет ничего чудесного, — важно заметил Савари. — Вы уже замечали, как и я, сколь благотворно действует мумие на кожные болезни. И однако, запасаясь этой землей, я еще не предполагал ее сходства с божественной персидской жидкостью. Я просто хотел сделать из нее мазь для моих больных. Но теперь я его признал и к тому же сделал потрясающее научное открытие.

— Да? Еще? Какое?

— Вот какое, мадам: соль следует за моим веществом! Все как в Персии! Впрочем, для чего мне теперь ехать в Персию? Теперь, когда я знаю, что в Южном Алжире я найду то же драгоценное вещество? И может быть, там огромные залежи, которые к тому же никто не охраняет, как залежи в Персии, принадлежащие шаху. Я непременно туда вернусь!

Анжелика вздохнула:

— Залежи, может, и не сторожат, как в Персии, но вас-то сторожат в Марокко, мой дорогой. Разве это так уж меняет вашу судьбу?

Впрочем, произнеся эти слова, она тут же мысленно упрекнула себя за скептицизм по отношению к единственному другу. Во искупление она горячо поздравила Савари, который растаял от благодарности и предложил тотчас принести охапку хвороста, а также медную или глиняную миску.

— Для чего, о Господи?

— Чтобы очистить немного этого вещества для вас. Я уже в виде опыта попробовал пережечь его в запечатанном глиняном сосуде, но оно взорвалось, выстрелив, как из пушки.

Анжелика отсоветовала ему заниматься новыми опытами прямо в серале. Под действием отваров, выпитых по настоянию Верховного евнуха, ее головная боль утихала, по телу побежали струйки пота.

— Лихорадка отступает, — сказал Савари, бросив на нее из-под очков взгляд знатока.

Мысли в ее голове снова обретали стройность.

— Вы думаете, что ваше мумие снова поможет нам бежать?

— А вы все еще помышляете о побеге? — бесцветным голосом спросил Савари, собирая в кошель куски смолистого снадобья.

— Как никогда! — воскликнула Анжелика, возмущенная подобным вопросом.

— Я тоже, — успокоил ее Савари. — Не скрою, что сейчас я бы поторопился в Париж, чтобы заняться изысканиями, каковых требует мое последнее открытие. Лишь там, в лаборатории, у меня есть нужные реторты и перегонные кубы для изучения этого взрывчатого вещества, которое, я уверен, выведет человечество вперед…

Не удержавшись, он снова вытащил кусочек этой гадости и стал рассматривать его в крошечную лупу с рукояткой из черного дерева, инкрустированного черепаховой костью. Одним из искусств Савари было умение в дни полной нищеты раздобывать самые разнообразные предметы, которые, казалось, он по мере необходимости создавал с ловкостью фокусника. Анжелика спросила, откуда у него такая вещица.