Дикий цветок - Лейла Мичем Страница 102

Во время одной из вечерних трапез, два месяца спустя после ввода войск, Присцилла к всеобщему удивлению заявила, что хочет преподавать в школе, когда та откроется.

— Дорогая, как мило! — воскликнула Джессика. — Мы сможем преподавать вместе. Майор! Я тоже собираюсь учить негритят.

Присцилла наморщила свой идеальный лоб и повернулась к Джессике.

— А кто останется с Верноном?

Удивленная раздражением, прозвучавшим в голосе невестки, Джессика сказала:

— Петуния и Эми, конечно же.

— Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без присмотра члена семьи. Его отца никогда не бывает дома днем. Одна из нас должна оставаться здесь, а мне просто необходимо развеяться. Вы уже и так много сделали для нашей общины, Джессика.

Все собравшиеся слушали ее как громом пораженные. Никогда прежде Присцилла не настаивала на своем. Сейчас же выражение ее лица и решительный тон не предполагали возражений.

— Она права, мама, — сказал Томас. — Ты сможешь помогать Присцилле подбирать книги и составлять планы уроков. Пусть учительствует. Это предоставит ей шанс показать городу, на что она способна.

Томас говорил так, как должен говорить глава дома, и смотрел на Присциллу так, как муж должен смотреть на жену. Подобную перемену в поведении сына Джессика только приветствовала. При других обстоятельствах матери было бы приятно услышать, что Томас принимает сторону жены, и увидеть в устремленном на Присциллу взгляде гордость, что случалось очень редко. Вот только в душу Джессике закрались подозрения, что настойчивое желание невестки учить негритят чтению и письму имеет тайные мотивы.

— А нельзя ли оставлять Вернона у твоей мамы, пока мы будем в школе? — предложила Джессика.

— Я хочу, чтобы он оставался здесь. Вернон больше любит играть с вами, чем с моей мамой. Она… она не умеет найти с мальчиком общий язык.

— Ну, тогда решено, — заявил Томас.

Сын повернулся к матери, которая сидела справа от него. Из вежливости Джессика уступила свое место во главе стола Присцилле, когда Томас после смерти Сайласа занял его место. Но до сегодняшнего вечера невестка никогда не вела себя, сидя на нем, как хозяйка дома.

— Мама! Ты заслужила того, чтобы оставаться дома и нянчиться с внуками, — смягчив тон, сказал Томас. — Пусть другие несут неграм свет знаний.

Сидевший напротив Джессики майор Дункан только что вернулся из бани, которую его люди построили позади конюшен. В своей темно-синей форме с золотыми эполетами он никогда еще не казался настолько красивым. Майор молчал, не желая вступать в семейный спор. Джессика не знала, понимает ли он, из-за чего весь этот сыр-бор. Мужчины часто бывают глупы и слепы, когда дело касается женских уловок.

— Как хочешь, Присцилла, — пошла на уступку Джессика, — но не забывай, что люди будут косо на тебя смотреть.

Тень упрека скользнула по лицу молодой женщины.

— На вас всю жизнь косо смотрели, а вы держали себя с большим достоинством, Джессика. Я постараюсь брать с вас пример.

— Мама! Ты предупреждаешь Присциллу о том, что наши горожане могут не понять ее поступка в то время, как сама всю свою жизнь ни капельки не обращала внимания на общественное мнение, — засмеявшись, произнес Томас.

— Я говорю не об общественном мнении, сын. Я просто не хочу, чтобы твоя жена давала повод для злословия.

— Я так понимаю, меня хотят предупредить, чтобы я не учила негритят тому, чего им знать не следует, — сказала Присцилла. — Так ведь, Джессика? Не волнуйтесь. Никто меня ни в чем не обвинит. Я буду обучать детей всего лишь чтению, чистописанию и арифметике.

— А мне кажется, Присцилла, — смеясь, заметил Томас, — мама не хочет, чтобы другие подумали, будто бы ты становишься похожа на нее.

— А мне так не кажется, — сухо ответила Присцилла.

Взгляды женщин встретились. Джессика теперь ясно видела огоньки ревности в голубых глазах Присциллы. Сознательно или бессознательно, но Томас создал у своей жены впечатление, что он сравнивает ее с матерью.

— Невозможно в точности скопировать оригинал, — добавила Присцилла.

— Хорошо сказано, миссис Толивер! — обращаясь к молодой женщине, заявил майор.

Офицер поднял бокал с вином. Томас, светясь гордостью, сделал то же самое.

— Да уж, — произнес он.

Джессика внутренне тяжело вздохнула. Ради всего святого! Как же ей хотелось сейчас хорошенько придушить сына за то, что он обделяет Присциллу своим вниманием. Каждая замужняя женщина хочет, чтобы ее муж замечал и ценил ее, любил и желал. Почему он не видит, насколько Присцилла красива? Конечно, его жена немного пустоголова и слишком увлекается громкими именами и социальным положением, но у Присциллы — доброе сердце и заботливый характер. Почему он не может ценить эти душевные качества жены, ограничиваясь тем, что она может дать ему в спальне? Почему Томас настолько равнодушен к ее чувствам, почему остается слеп, не понимая, что делает свою супругу уязвимой и падкой на внимание других мужчин?

Почему Томас не понимает, что, натолкнувшись на безразличие, женское сердце превращается в ледышку?

Бывали времена, когда Джессике остро не хватало Сайласа. Томас считал, что не нуждается в совете матери. Сайлас смог бы поговорить с ним как мужчина с мужчиной. На отца Томас не обиделся бы, а вот слушать советы на такие темы от матери… Джессике не хотелось рисковать. Она уже представляла себе, как возмутится Томас: «Мама! О чем ты говоришь?»

Через две недели после того разговора за столом Присцилла подошла к Джессике и предложила поговорить «на деликатную тему». Заслышав это, женщина почувствовала, как у нее замирает сердце в груди. Взгляд ее уперся в лицо невестки: осознает ли та всю опасность избранного пути. Всю прошлую неделю Присцилла «наблюдала» за последними работами, производимыми в школе. Бюро по вопросам бывших невольников составляло списки будущих учеников. Начало занятий запланировали на следующую неделю. Всю работу по составлению планов занятий, подбору книг и закупке писчих принадлежностей Присцилла оставила на свекровь, а сама «наблюдала» за строительством.

— Нам нужно больше места, — сказала невестка и попросила уступить им спальню и гостиную, которую Джессика когда-то делила с Сайласом.

Джессике должна была достаться анфилада комнат, которую Томас и Присцилла занимали в другом крыле дома.

— Мы хотим превратить гостиную в детскую комнату. Ребенку нужно больше свободного пространства.

— Свободного пространства? Ему же только полтора года! — удивилась Джессика.

— Он растет.

Джессика не нашла в себе сил отказать. Дом принадлежал ей. Она имела полное право решать, чему быть, а чему нет, но ради семейного благополучия женщина решила не противиться. Джессика была рада, что Томас и Присцилла отказались от мысли построить на плантации собственный дом. Ей хотелось, чтобы Вернон рос в городе, подальше от Сомерсета. Быть может, мальчику удастся избежать влияния той власти, которую плантация имеет над его отцом.