Неукротимая Анжелика - Анн Голон Страница 104

— Может статься, что его настоятельное вмешательство не останется без внимания. Мулей Исмаил испытывает сильное восхищение этим монархом и желал бы подражать ему во всем, особенно в его строительных начинаниях.

— Я не уверена, что Его величество позаботится вытянуть меня отсюда.

— Кто знает?

Устами старого аптекаря вещала сама мудрость, но Анжелика предпочла бы тысячу раз умереть, чем испытать подобное унижение. Все смешалось в ее голове. Голос Савари стал отдаляться, и она заснула глубоким сном, в то время как новый рассвет занимался над марокканской столицей.

— Мы пойдем на представление! На представление! — щебетали маленькие одалиски, звеня браслетами.

— Успокойтесь, сударыни, будьте благоразумнее, — увещевал их Осман Ферраджи. С торжественным видом он прошел меж двух рядов закутанных гаремных прелестниц, строго проверив, насколько изысканно они одеты и хорошо ли запахнуты шелковые или муслиновые накидки, оставляющие снаружи только глаза, светлые или темные, но неизменно блестящие от возбуждения.

Все эти женщины, принаряженные для прогулки, походили друг на друга, в одинаковых складках одеяний, делающих красавиц похожими на груши, в малюсеньких бабушах желтой или красной кожи. Здесь были девушки из первой сотни гаремных фавориток, тех, на ком Мулей Исмаил предпочитал останавливать свой выбор. Обыкновенно он держал в руке платок и ронял его перед избранницей на этот день, точнее, ночь. Ему говорили, что так поступал константинопольский владыка в своем серале.

Когда на какую-нибудь из женщин повелитель очень долго не обращал внимания, Осман Ферраджи исключал ее из избранного кружка и отправлял на другие этажи сераля, к иным занятиям. Не попасть в число «представляемых» почиталось горчайшей ссылкой. С этого часа отверженная навсегда лишалась участия в султанских развлечениях. Это было началом забвения, старости — невдалеке от источника благодати. Осман Ферраджи, главный распорядитель этих ссылок и новых приглашений, пользовался даже легчайшей угрозой как сильнейшим средством укрощения непокорных. Ибо не быть в числе этих ста значило лишиться многих радостей. Например, прогулок, представлений, загородных вояжей, в которые Осман Ферраджи не боялся отправлять самую драгоценную часть своих подопечных.

В такой день отставленные, слыша предвещавшие празднество ружейные выстрелы и гомон толпы, разражаются рыданиями и безутешными завываниями. На сей раз Осман Ферраджи самолично отправился их утихомирить. Государю надоело слушать жалобные вопли в своем серале. Неужто им хочется испытать судьбу жен Абдель-Малека? Ведь память об этом еще свежа. Абдель-Малек умер от гангрены через неделю после казни, и его жены принялись так громко вопить от горя, что государь пригрозил предать смерти всякую, кто не уймется. На несколько дней, пока монарх оставался во дворце, они затихли, но стоило ему удалиться, как стенания возобновлялись. Тогда государь повелел удавить четверых перед собственными очами. После столь благодетельного призыва евнуха оставленные взаперти разбежались, ища бойницу или место на крыше, откуда можно разглядеть что-нибудь из представления.

Перед выходом Верховный евнух заглянул к Анжелике. Служанки укутывали ее в покрывала. Она ничего не имела бы против того, чтобы ее оставили без прогулки, но смотритель сераля хотел использовать любой случай показать будущей фаворитке ее повелителя, не показывая ее самое.

Поэтому Анжелика постоянно смешивалась с толпой женщин, эскортировавших султана во время прогулок или публичных увеселений. Когда тиран слишком уж пристально разглядывал пестрый рой белых, розовых и зеленых коконов, трое постоянно державшихся начеку евнухов делали все, чтобы укрыть молодую женщину от хозяйских глаз, или, если надо, спрятать. Осман Ферраджи думал, и не без причин, что для того, чтобы преодолеть неуверенность Анжелики и подвигнуть ее к исполнению прямых обязанностей, надобно лучше познакомить ее с характером Мулея Исмаила и приучить ее быть около него. Конечно, пока ее коробят вспышки султанской жестокости. Но мало-помалу она привыкнет. Ведь чтобы с должным блеском сыграть свою роль, ей предстояло избрать повелителя совершенно добровольно.

Посему Анжелика была вынуждена замешаться в стайку женщин, спускавшихся к садам. Англичанка, с лицом розовым, как сладкий крем, появилась без чадры, ведя очаровательных маленьких мулаток со светлыми волосами и янтарной кожей,

— ее близнецов-дочерей от Мулея Исмаила. Из-за них она стала второй женой, оставив титул первой супруге султана Лейле Айше, родившей мальчика.

Чтобы подчеркнуть свое высокое положение, Лейла Айша появилась последней, тоже с открытым лицом, и спустилась из своих покоев по особой лестнице, предназначенной для нее одной. У нее была своя стража евнухов, и служанка несла впереди нее саблю, знак ее власти. Ее внушительная фигура была затянута в полосатую красную ткань. Открыв самовольно лица, обе султанши показывали Осману Ферраджи, что их послушание не беспредельно. Лейла Айша подумывала заменить Верховного евнуха на своего ставленника, предводителя своей личной стражи Рамидана, преданного ей душой и телом. То был негр с кожей черней антрацита, испещренной голубыми пятнами племенной татуировки. Рамидан и Осман Ферраджи принадлежали к разным народностям. Маленькая потаенная война в гареме была продолжением векового соперничества африканских племен.

За матерью следовал малолетний принц Зидан. У него было вполне негритянское круглое шоколадное личико, утонувшее в кремовом муслиновом тюрбане. Он был одет в наряд из коричневого атласа и фисташкового и пунцового шелка. Анжелика, которую он забавлял, про себя называла его. Принц-Конфетка, хотя характер крошки не обещал Ничего сладостного. Ему только что исполнилось шесть лет, и он с гордостью созерцал саблю из настоящей стали, подаренную султаном. Теперь, наконец, он выбросит свою деревянную, а этой новой отрубит головы Матье и Жану Бадиге, двум маленьким рабам-французам, товарищам его игр. Он опробует новое оружие нынче же вечером, после представления.

Обе фаворитки закрыли лица лишь перед выходом из последней двери, ведущей в дворцовый сад, где можно было столкнуться с рабами: Мулей Исмаил пожелал построить там мечеть и бани и вырыть пруд. Но в этот день стройка была пустынна; молотки, лопаты, лестницы валялись среди недостроенных стен и под серебристыми оливковыми деревьями.

Отдаленный людской ропот доносился из-за стен дворца. Дворец Мулея Исмаила представлял собой бесконечную череду покоев, предназначенных для того, чтобы с царственным великолепием расселить в них женщин, придворных и рабов. Но закончены были лишь основное строение, состоявшее из сорока пяти отдельных построек — каждая со своим фонтаном во внутреннем дворике — и колоссальные роскошные конюшни на двенадцать тысяч лошадей. За ними тянулся бесконечный лабиринт дворов, складов, мечетей, садов, из которых одни были обнесены стенами, другие вливались в городские предместья. Именно оттуда слышался шум, и еще — из становища рабов, где каждый имел свою хижину из необожженной глины и тростника, а каждая нация — свой квартал, во главе которого стояли совет и его глава.