Рыцарь - Джуд Деверо Страница 105

Дуглесс не в состоянии была рассказать все, что он хотел узнать, так что она вылезла из постели, достала свою дорожную сумку, вытащила из нее три иллюстрированных журнала и принялась искать в них подходящие фотографии.

После того, как она показала ему эти журналы, надежды на то, что ей удастся окончить свой рассказ, уже не оставалось никакой! Именно в елизаветинскую эпоху появилась поговорка: «лучше не родиться, чем не научиться!» – и Николас буквально являлся живым ее воплощением! Его любопытство было неистощимо, и вопросы он задавал быстрее, чем Дуглесс могла подыскать на них ответы.

Не находя подходящих фото, Дуглесс извлекла из сумки тетрадку, а также цветные фломастеры и стала делать рисунки. Однако фломастеры и бумага вызвали новую серию вопросов.

Дуглесс начала уже испытывать раздражение, но подумала, что теперь, когда Николас верит ей, у нее впереди уйма времени, чтобы рассказать ему обо всем.

– Знаешь, – сказала она, – я побывала в Торнвике и видела, что левая башенка на замке выглядит по-другому. Куда же подевались стрельчатые окна?

– Стрельчатые окна? – переспросил он.

– Ну, вот такие, – и Дуглесс принялась делать набросок, однако она была не слишком-то сильна в рисовании.

Перевернувшись на бок, Николас взял у нее фломастер и сам сделал несколько превосходных набросков окон, выдерживая перспективу.

– Такого типа окна, да? – спросил он.

– Да, именно такие! – откликнулась она. – И мы остановились тогда в одной из зал, и оттуда был вид на парк перед домом. А рядом с замком – церковь, и гид еще говорила, что когда-то существовал деревянный переход, чтобы проходить из церкви в дом.

Откинувшись на подушки, Николас принялся делать наброски.

– Я еще никому не рассказывал о своих планах, – заметил он, – но ты тем не менее говоришь, что замок удалось выстроить лишь наполовину, потому что потом я… Потом меня…

– Да, именно так. Верно! После смерти Кита ты получил полную свободу, чтобы исполнить все, что тебе хочется. Насколько я понимаю, сейчас, когда Кит жив, тебе придется заручиться его согласием на строительство дворца, да?

– Ну, я не очень-то много понимаю в строительстве, – сказал Николас, глядя на собственный рисунок. – Если бы Киту потребовался новый дом, он, бы кого-нибудь нанял!

– Нанял?! – воскликнула Дуглесс. – Но почему же? Ведь это можешь сделать ты! Рисунки просто отличные. И я видела Торнвик и могу сказать, что замок – прекрасен!

– Так что, мне превращаться в мастерового, что ли? – спросил Николас, надменно выгибая бровь.

– Послушай, Николас, – резко возразила она, – тут у вас, в вашем веке, есть, конечно, немало такого, что мне по душе, но эта ваша классовая система и законы распределения доходов мне совсем не нравятся! В нашем веке все без исключения работают, потому что быть «богатым бездельником» просто стыдно! А в Англии даже все члены королевского семейства трудятся. Принцесса Диана, к примеру, разъезжает по всей стране и только и делает, что перерезает ленточки на торжествах или роет ямки для деревьев – и все ради того, чтобы заполучить деньги то на одну благотворительную акцию, то на какую-нибудь другую! А ее высочество? Ой, я устаю даже когда просто читаю расписание всех ее занятий! Принц Эндрю, например, фотографирует, а принцесса Мишель пишет книги. А принц Чарльз делает все, что в его силах, чтобы Англия не стала похожа на какой-нибудь небоскреб с конторами в Далласе, а…

– Ну, – смеясь перебил ее Николас, – нынче тоже вовсе не редкость, когда ее королевское величество работает. А как по-твоему: наша очаровательная юная королева просто сидит и ничего не делает, да?!

И тут вдруг Дуглесс вспомнила, что где-то прочла, будто Николаса казнили, в частности, и из-за того, что кое-кто из современников опасался, как бы он не отправился ко двору и не соблазнил там юную королеву Елизавету.

– Послушай, Николас, надеюсь, ты не собираешься отправляться ко двору, а? Ты же не хочешь сделаться одним из ее пажей, верно?

– Кем-кем? – в ужасе переспросил Николас. – Да что ты знаешь об этой женщине, нашей королеве? Кое-кто утверждает, будто настоящей королевой должна быть Мария, правительница Шотландии, и будто Стэффордам следует, объединив свои силы с войсками других особ, посадить на трон именно Марию!

– Ни в коем случае не делай этого! – вскричала Дуглесс. – Совершай любые поступки, но не делай ставки ни на кого, кроме Елизаветы! – И, произнося эти слова, Дуглесс в удивлении спросила себя, уж не пытается ли она и тут изменить ход истории? Интересно, если бы Стэффорды со своим войском и деньгами приняли сторону Марии Стюарт, удалось бы ей занять английский трон? А если бы Елизавета не была королевой, стала бы когда-нибудь Англия великой державой? Если не стала бы, была бы Америка англоязычной страной? – И вспомнила своего юного кузена, любившего произносить: «Трудно!»

– А за кого выйдет замуж Елизавета? – продолжал допытываться Николас. – Кого посадит на трон с собой рядом?

– Решительно никого! – ответила Дуглесс. – И не надо вновь спорить со мной об этом: ведь уже однажды спорили! Елизавета никогда ни за кого не выйдет замуж, и она великолепно управится и со страной, и со значительной частью света в придачу! Ну, хорошо, так позволишь мне досказать свою историю или собираешься убедить меня в том, будто случившееся никогда не происходило, а?!

– Значит, ты добровольно преподнесла себя этому мужчине, а я явился, чтобы спасти тебя! Хорошо, продолжай, пожалуйста! – проговорил, ухмыляясь, Николас.

– В общем-то, это не вполне так… – начала Дуглесс и, взглянув на него, умолкла. Он ведь и впрямь спас ее! Да, он явился перед ней в церкви, и солнечный свет играл на его доспехах. И он увел ее от мужчины, который вовсе ее не любил, и продемонстрировал ей, что такое по-настоящему брать и отдавать себя в любви! С ним, с Николасом, она могла быть сама собой, и ей не нужно было думать о том, чтобы понравиться ему, – похоже, она и так, естественным образом неизменно нравилась ему! Еще девочкой-подростком она старалась быть такой же совершенной, как старшие сестры. Получилось так, что учителя в школе обучали до нее поочередно всех ее сестер, и погруженная в какие-то мечтания Дуглесс была для них вечным разочарованием! Она не очень-то преуспевала в спортивных занятиях, а у сестер все выходило отлично! У сестер всегда были миллионы друзей-приятелей, а Дуглесс, немного застенчивая, неизменно чувствовала себя чужой в компаниях!

Родители никогда не сравнивали ее с сестрами. Да им и не требовалось делать это, ибо весь дом был заполнен их наградами за теннис, за участие в скачках, за баскетбольные состязания, медалями за разведение пчел, красивыми ленточками за успехи в науке и так далее. Лишь однажды Дуглесс удалось отхватить желтую ленточку в качестве приза третьей степени – в церкви, за отлично испеченный пирог; и ее гордый отец повесил эту ленточку на стенку, рядом с ленточками остальных своих дочерей – перворазрядными голубыми и лиловыми «за лучший результат»! Однако ее единственная желтая ленточка выглядела на этом фоне странно, и смущенная Дуглесс сама потом сняла ее!