Гарем - Кэти Хикман Страница 106

— Элизабет Стейвли?

На пороге кабинета появился мужчина в аккуратном коричневом костюме и белой рубашке.

— Да, это я.

— Позвольте представиться. Ара Мэтин, один из помощников директора. Прошу вас, входите.

Элизабет вошла в кабинет следом за ним.

— Садитесь, — предложил он и указал на стоявший у рабочего стола стул для посетителей. — Насколько мне известно, вы запрашивали разрешение на проведение поисков в наших архивах?

— Да, запрашивала.

Элизабет увидела, что разложенные на столе помощника бумаги имеют к ней отношение: заполненный ее рукой бланк заявления, рекомендательное письмо от ее руководительницы доктора Эйлис.

— В заявлении указано, что вас интересуют данные об английской миссии тысяча пятьсот девяносто девятого года, во времена правления султана Мехмеда Третьего. — Помощник директора пробежал глазами бумаги, находившиеся перед ним. — Кроме того, вы хотели взглянуть на музыкальный инструмент, доставленный султану в качестве дара от британских торговых чиновников.

— Да, это тоже так.

— И какова цель вашей работы с этими данными?

Взгляд из-под очков был доброжелательным.

— Научные исследования, выполняемые мной в порядке соискания ученой степени, требовали ознакомления с этими материалами.

— Материалами об английской торговой миссии? — уточнил чиновник.

— Да, о ней.

«Почему я чувствую себя так, будто пытаюсь надуть его?»

Элизабет смущенно заерзала на стуле, ей вспомнился совет, данный когда-то ее оксфордской руководительницей: главное сунуть ногу в дверь, чтобы ее не захлопнули перед твоим носом. Если не знаешь, с чем надо работать в архивах, называй тему, материалы по которой в них наверняка есть.

— Тема вашей научной работы представляется мне серьезной. Надеюсь, вас ждет успешное ее завершение.

— Я тоже надеюсь, — ответила любезностью на любезность Элизабет, лихорадочно пытаясь придумать продолжение разговора. — Благодарю вас за то, что уделили мне время.

— Здесь сказано, что через несколько дней вы намерены покинуть Стамбул?

— Я собираюсь поехать домой на Рождество.

— В таком случае мы ускорим прохождение вашего заявления, — улыбнулся чиновник. — Тем более что оно не является первым вашим обращением к нам. Прежде вы интересовались данными о…

Он склонился над бумагами.

— Меня интересовали сведения о некоей английской подданной по имени Селия Лампри, — объяснила Элизабет. — Насколько мне известно, она была в числе невольниц, принадлежавших султану Мехмеду Третьему, и проживала в его гареме примерно в то самое время, когда в Стамбуле находилась вышеупомянутая английская миссия.

— Но вы не получили затребованных данных?

— Нет.

— Должен сказать, в этом нет ничего удивительного. Кроме сведений об особах исключительной важности — например, матери султана, или одной из влиятельных наложниц, или, к примеру, облеченных властью служительниц при дворце, — никакой информации о насельницах гаремов не сохранялось. Практически неизвестными остались даже их имена, кроме тех, под которыми их регистрировали в книгах. Молодая женщина, относительно которой вы посылали запрос, под указанным в нем именем не была упомянута ни в каких источниках. Вполне возможно, что ей было дано одно из местных имен еще до прибытия во дворец. Вы это могли предполагать, не так ли? — Он снова взглянул на Элизабет, покачал головой. — И почему западных ученых так интересуют гаремы прежних времен? — чуть слышно пробурчал он себе под нос. — Тем не менее давайте посмотрим, что мы могли бы для вас сделать.

Чиновник взял со стола досье и принялся читать текст на одном из листов, подколотых к бланку заявления.

— Очень сожалею, но похоже, что мы действительно ничем не можем вам помочь. Как и в случае с первым вашим запросом.

— Совсем ничем? Неужели не сохранилось никаких документов?

— Вот что сообщает мне наш сотрудник. Официальная запись о вручении верительных грамот послом Британии в наших архивах имеется. Переданные торговой миссией в дар султану предметы перечислены в инвентарной описи. Не так уж много, согласитесь? — Его глаза быстро бежали по строчкам документа. — Относительно механического устройства, видимо, того, который вы называете музыкальным инструментом, меня извещают о том, что его давно не существует. Кажется, был разрушен много лет назад.

— Что вы имеете в виду, говоря «много лет назад»?

— Имею в виду — очень много лет назад. — Неожиданно чиновник улыбнулся. — Это произошло в годы правления султана Ахмета, сына Мехмеда Третьего. Известно, что он в отличие от своего отца был чрезвычайно религиозным человеком, и дар английской королевы… э-э… как бы это сказать… оскорблял его религиозные чувства. На этом инструменте имелись изображения человеческих существ — или напоминающих их — и разных животных, а это, согласно нашей вере, является недопустимым.

Элизабет вспомнила об ангелах, игравших на серебряных трубах.

— Вы считаете это идолопоклонством?

— Совершенно верно. Вы нашли правильное выражение. Именно идолопоклонством.

— Поэтому орга́н был разрушен?

— Боюсь, что так. Никаких следов подарка от торговой миссии не осталось.

Господин Мэтин говорил так, будто и в самом деле испытывал огорчение от того, что не мог ей помочь.

— Понимаю. — Элизабет встала и повернулась к двери. — Благодарю за время, которое вы мне смогли уделить, и за ваше участие.

— Одну минуту, мисс Стейвли. Это не все, у меня есть для вас кое-что еще.

— Что же это может быть?

— Есть один предмет, который, по мнению моих коллег, может показаться вам небезынтересным.

— О?

Девушка вернулась к столу и увидела, что в руках помощник директора держит небольшой мешочек из потертого бархата красного цвета.

— Что это?

— Этот предмет был найден среди бумаг, относившихся к английской торговой миссии. Никто у нас не знает в точности, что это такое. Но на этом предмете есть точная дата: одна тысяча пятьсот девяносто девятый год по европейскому календарю.

Элизабет взяла протягиваемый ей предмет, сквозь бархат почувствовала гладкость и прохладу металла, его солидный вес, круглой формой он напомнил ей старомодные карманные часы. Внезапно онемевшими пальцами девушка потянула завязки бархатного мешочка, распустила их и вытряхнула на подставленную ладонь то, что в нем хранилось. Медная уплощенная луковица с тонким орнаментом из цветов и листьев испускала чуть приглушенный блеск и производила впечатление вещи очень старой. Размер ее показался Элизабет чуть меньше, чем она предполагала.

— Вы можете открыть крышку этого инструмента. Мои коллеги считают, что он является своего рода астрономическим прибором, — сказал Ара Мэтин.