Кактус. Никогда не поздно зацвести - Сара Хейвуд Страница 11

Лимузин остановился у викторианского паба с башенками и облупившейся вывеской, утверждавший, что это и есть «Голова быка». Тетка Сильвия выразила удивление, что поминки будут проходить в таком месте, и на этот раз я была с ней согласна. На щербатой, в выбоинах, парковке красовалась еще одна ободранная вывеска, указующая, что вход в банкетный зал с переулка. Кто-то, предположительно один из холуев содержателя паба, приколол снизу канцелярскими кнопками листок А4, где уточнялось, что «Потрицию» поминать сюда, а снизу была нарисована улыбающаяся рожица. Узкий переулок между почерневшим песчаником боковой стены паба и шлакобетонным забором строительного склада был замусорен окурками, битым стеклом и некими использованными резиновыми изделиями, которые я старалась не рассматривать. Пахло мочой и нечищеными сточными канавами. Жужжали мухи. Страшно было представить, что подумают большинство наших гостей… В конце переулка отыскался банкетный зал – одноэтажная пристройка с декоративной штукатуркой под камень. Войдя из душного зловония переулка в прохладу зала, я уловила иные запахи – коктейль инсектицида и несвежего пива. В свете мигающей флуоресцентной лампы я оглядела пол, выложенный квадратами линолеума цвета запекшейся крови, окошки под потолком, затянутые паутиной, сдвинутые к стенам квадратные столы – пластиковые столешницы под дерево испещрены коричневыми пятнами от притушенных окурков. Посередине был водружен фуршетный стол, ломившийся от жирных, тяжелых для желудка закусок и сладких напитков, разрушающих зубы. Эдвард и Роб уже подпирали обшитый сосной бар; между ними стояла почти пустая бутылка красного вина, и мой братец говорил чересчур громко. Уже приехавшие гости с неловким видом стояли там и сям маленькими группками. Оставив тетку Сильвию алчно разглядывать закуски, я подошла к Эдварду и его приятелю.

– О чем ты думал, черт побери? – прошипела я. – Раз в жизни тебе доверили что-то организовать! Я с самого начала была против поминок в пабе, но скрепя сердце решила – ты выберешь что-нибудь приличное, ты же все пабы в округе знаешь. Это оскорбление маминой памяти! Мне стыдно за тебя, Эдвард. Как теперь смотреть в лицо нашим гостям?

– Осторожнее, Сьюз, не то сыграешь в новый обморок, – огрызнулся он, высосав остатки из своего бокала. – Я знаком с хозяином, он сделал мне хорошую скидку как другу, больше на кармане останется…

– Дело не в деньгах, а в том, чтобы подобающим образом проводить мать в последний путь!

– Слушай, выпей стаканчик, и развеешься! У нас такого вина четыре ящика. – Перегнувшись через стойку, Эдвард вытащил новую бутылку, откупорил и щедро плеснул себе.

– Не возражай ему, – понизив голос, попросил Роб, – он уже набрался. Неудивительно, в такой-то день…

– Он не просыхает, а ты его поощряешь! Вы друг друга стоите.

– Я вообще-то за ним присматриваю.

– Ха!

Отвернувшись, я заметила, что в паб вошел дядя Гарольд. В прошлый раз я видела его на похоронах моего отца, то есть больше двадцати пяти лет назад, хотя они с матерью переписывались и иногда обменивались визитами. Дядина военная выправка осталась прежней, хотя ему уже перевалило за восемьдесят. Приветствовать почетных гостей, похоже, досталось мне, так как Эдварда, судя по всему, от стойки не оторвать. Я прошла по липкому полу поздороваться с дядей, который взял себе бокал вина с подноса у девицы с обильным пирсингом.

– Ну что, Сьюзен, тебе получше? – спросил дядя Гарольд, попробовав вино и поморщившись.

– Да, все нормально. У меня желудочный грипп.

– Хорошо, хорошо, мужество – похвальное качество. Выше нос, девочка. Твоя мать бы не хотела, чтобы ты хандрила и жалела себя. Надейся только на свои силы – таков был ее жизненный принцип.

– Вы совершенно правы, дядя Гарольд. Я сейчас занимаюсь неотложными делами – наследством и тому подобным, времени жалеть себя просто нет. Кстати, позвольте объяснить: при выборе заведения произошла досадная ошибка. Мы собирались заказать зал в «Быке», красивой старинной гостинице в стиле тюдор, но Эдвард перепутал, когда гуглил номер телефона, и заказал «Голову быка», что, как вы сами видите, совершенно не годится. Надеюсь, вы не думаете, что мы нарочно всех здесь собрали!

– Нет, нет, Сьюзен, я все понимаю. Я сразу понял, что произошла ошибка. Сочувствую… то есть соболезную в связи с кончиной твоей матери.

– Благодарю вас. Как поживают тетя Джулия, Хьюго и Себастьян?

– О, у них все замечательно, только очень заняты, как обычно. Джулия страшно расстроена, что не смогла сегодня приехать, но у нее какое-то мероприятие по сбору средств на благотворительность, не смогла отменить. Ты же знаешь, что это такое. Хьюго на Антибах на своей яхте, Себ в какой-то скучной командировке в Бразилии, иначе, уверен, они тоже были бы здесь.

Я как раз в этом уверена не была. У меня всегда складывалось впечатление, что семья дяди Гарольда относится к нашей с смесью высокомерного презрения и брезгливой жалости. Не сомневаюсь, что и дядя Гарольд продолжал общаться с моей матерью и приехал на ее похороны исключительно из старомодного понятия о долге перед усопшей родственницей. Когда разговор сошел на нет, из-под локтя дяди Гарольда вынырнул раскрасневшийся Эдвард с бутылкой в одной руке и стаканом в другой.

– Зверски рад тебя видеть, Гарри! – проревел он, обхватив правой рукой (с бутылкой) дядю Гарольда за плечи, и чокнулся с ним с такой яростью, что я удивилась, как выдержали стеклянные бокалы.

– Добрый день, Эдвард. Прими мое глубочайшее сочувствие. Гляжу, ты стойко держишься. Поднял уже несколько бокалов, а?

– Мама бы этого хотела! Я говорил Сьюз, но она вообще не умеет веселиться, да, дражайшая сестрица?

Он попытался обхватить меня за плечи другой рукой – со стаканом, чтобы соединить нас с дядей в едином объятии, но я успела увернуться.

– Сьюзен по-своему справляется с горем, Эдвард. Между нами, я понимаю, что ты хочешь устроить матери хорошие проводы, но лучше тебе не пить одну за одной.

Эдвард, обиженный отсутствием добродушия у дяди Гарольда, убрал руку. Я оглядела зал. Гости стояли маленькими группками с сандвичами в руках, тихо беседовали и пили искусственный апельсиновый сок из пластиковых стаканов. Выделялись державшиеся вместе соседи матери, большинство из которых я знала в лицо, и некая компания с претензией на эстетство – по моим догадкам, члены маминого читательского кружка. Вокруг викария жались, видимо, прихожане церкви Св. Стефана. Тетка Сильвия, Венди, Кристина и их дети, навалив себе на тарелки половину содержимого фуршетного стола, подошли к дяде Гарольду и нам с Эдвардом. Когда я представила всех друг другу – родственники со стороны моей матери и отца не встречались много лет, – Эдвард, видимо, забыв, что у него в руке бокал, глотнул прямо из бутылки.

– Венди, Крисси, сочные и сладкие, как всегда, – пьяно ухмыльнулся он. – Вот никогда бы не поверил – детьми вы были такие тощие… – Обе кузины неуверенно засмеялись. – Ты же помнишь близняшек, дядя Гарри? В прошлый раз мы собирались на отцовских похоронах. Сколько нам тогда было – тринадцать, пятнадцать? Не тебе, Гарри, ты всегда был старый! – Эдвард похихикал и продолжал: – Венди и Крисси были тогда – посмотреть не на что, а теперь гляньте, какие локоны, какие формы! – Рукой с бутылкой он нарисовал в воздухе вертикальную волну. – Закон же позволяет жениться на кузинах? Правда, я не совсем о женитьбе думаю…