Вероятно, Алекс - Дженн Беннет Страница 11

Внимательно изучив карту, я энергично надеваю на голову шлем и направляюсь по Голд-авеню к северной оконечности набережной – противоположной той, где возвышается «Пещерный дворец». Ехать туда примерно милю. Солнечные лучи прожигают утренний туман, в воздухе висит запах блинов и океана. На пляже уже вовсю суетится народ. Местные туристы, фрики и чудилы. Облепили дощатый настил не хуже муравьев на пикнике. Вода слишком холодная для купания, но это не мешает публике устилать песок полотенцами и одеялами. Каждый из них готов к обряду поклонению солнцу.

Мне никогда не нравились пляжи, но, отыскав место для парковки скутера и обильно намазав руки и ноги, страдающие от недостатка витамина D, супер-пупер кремом для детей, стариков и прочих обладателей гиперчувствительной кожи, я чувствую чуточку меньше ненависти к полчищам задорных стрингов и шорт с тропической расцветкой, толпящихся вокруг, хохочущих и поющих, вышагивающих стройными колоннами по песку. Здесь нет ни одной души, на кого надо производить впечатление. Риска с кем-то случайно столкнуться тоже. Уехав на запад, я начала новую жизнь. С чистого листа.

Это одна из причин, по которым мне захотелось сюда переехать. Я не только скучала по отцу, не только устала от постоянных скандалов между мамой и «ООО Нейт» и не только хотела увидеться с Алексом. Самым странным образом тот факт, что я так мало знала об Алексе, а он обо мне, стал одним из ключевых мотивов моего решения.

Моя мама – адвокат по бракоразводным процессам. (Вот она, ирония.) Четыре года назад, когда мне было четырнадцать лет, она вела дело, в результате которого дочь супругов, девочку примерно моего возраста, отдали на попечение матери. Как выяснилось потом, крыша отвергнутого мужа дала течь. Грег Грамбейчер, чертовски желавший отомстить моей матери, нашел в Интернете наш адрес. Это случилось, когда мои родители еще жили вместе. Произошел… несчастный случай.

Его очень надолго упрятали за решетку.

Как бы там ни было, я испытываю облегчение от того, что нас со стариной Грегом разделяет целая страна.

Вот почему нашей семьи в Интернете «официально» не существует. Никаких настоящих имен. Никаких фотографий. Ни учебных заведений, которые мы заканчивали, ни мест работы, ни беззаботных обновлений профиля с геотегами, ни постов с указанием на время, типа «О боже, Стейси! Я сижу в моей любимой кафешке на 9-й улице и пялюсь на девушку в таком обалденном платье!». Потому как именно так всякие чокнутые нас отслеживают и делают самые нехорошие вещи с нами и теми, кто нам дорог.

Я стараюсь не впадать в паранойю и не позволяю воспоминаниям загубить мою жизнь. Ведь далеко не каждый, кто хочет кого-то отыскать, больной на голову. Возьмите, к примеру, меня. Я ведь сейчас как раз тем и занимаюсь, что пытаюсь выследить Алекса. Но с Грегом Грамбейчером не имею ничего общего. Все дело в мотивах. Разница в том, что если Грег хотел причинить нам боль, то я лишь желаю убедиться, что Алекс действительно человек примерно моего возраста и, желательно, мужского пола, а не извращенец, мечтающий выколоть мои глаза, чтобы потом ставить над ними в своей лаборатории дикие, жестокие опыты. В моем случае это не выслеживание дичи, а всего лишь попытка оценить ситуацию. И если быть откровенной до конца, то защитная мера – как для меня, так и для Алекса.

Если нам суждено быть вместе, если он такой, каким я его себе рисую, то все сложится самым замечательным образом. Он окажется самым чудесным, к концу лета мы будем без ума друг от друга, посмотрим на пляже картину «На север через северо-запад», и мои руки будут ласкать его тело. Вот почему я трачу так много свободного времени, представляя что делаю с его виртуальным телом. Вот счастливчик!

А если в результате моего поиска выяснится, что за этим скрывается чей-то порочный ум и наши отношения скорее будут не праздничными брызгами шампанского, а банальным пшиком? Тогда я просто растворюсь во мраке, и ни одна живая душа от этого не пострадает.

Понятно? Я забочусь и о себе, и о нем.

Расправив плечи и нацепив на нос темные солнцезащитные очки, я пристраиваюсь в кильватере за стайкой пляжных красавиц, прикрываясь ими как щитом, пока мы не упираемся в дощатый настил набережной, где я поворачиваю налево, в то время как они идут дальше к воде.

Рекреационная зона, покрытая этим самым настилом, тянется самое большее на полмили. Набережная, где все так любят гулять, уходит в море широкой пешеходной косой, пригвожденной к земле чертовым колесом. Над ней проложена канатная дорога, доставляющая парочки в кресельных подъемниках на вершины окрестных скал. И все это облеплено аттракционами, американскими горками, отелями, ресторанами и барами. Да, наполовину все обстоит именно так: калифорнийская атмосфера, скейтбордисты, рисунки мелом на тротуарах, магазины по продаже комиксов, экологически чистый чай и чайки. Но есть и вторая половина: оглушительная скверная музыка 1980-х годов, изливающаяся из железных динамиков, дрянные карусели, звон колокольчиков, детский плач, дешевые лавчонки, торгующие футболками, и забитые до отказа мусорные контейнеры.

Какие бы чувства ни будили во мне окрестности, подозреваю, что найти Алекса будет очень непросто. Причем подозрения мои укрепляются еще больше, когда я покидаю аллею аттракционов, направляюсь к выстроившейся вдоль набережной веренице торговых точек (может, это здесь?) и понимаю, что запах, со вчерашнего дня сводивший меня с ума, не имеет никакого отношения к «Блинной хижине», это всего лишь пахнет свежая выпечка. А все потому, что пончики на набережной Коронадо Ков продают через каждые двадцать – тридцать футов. Причем это даже не пончики, а чурро – длинные мексиканские палочки, обжаренные в масле, которые потом сдабривают корицей и, как подсказывает вывеска, клубничным сахаром. Аромат – как у отпечатков ног Господа Бога. Я никогда не пробовала настоящих чурро, но, дойдя где-то до середины набережной, решаю отказаться от всех своих планов: отыскать Алекса, найти новую работу и обрести в жизни смысл. Лишь дайте мне эту сладкую жареную палочку из теста.

Я нащупываю в кармане немного наличности и ковыляю к утопающей в тени скамейке. Чурро превосходят все мои ожидания. Где же вы были в моей жизни раньше? После них незадавшееся утро меня уже не так тяготит. Слизывая с пальцев клубничный сахар, я вдруг вижу жирного полосатого рыжего кота, греющегося на солнце рядом с моей скамьей.

Нет. Этого не может быть.

Я оглядываю набережную. Здесь у нас торгуют винтажными тряпками, чуть дальше досками для сёрфинга – магазинчик называется «Доски Пенни», может, по имени придурочного деда Портера, но может, и нет, – потом идет пункт выдачи медицинской марихуаны и какая-то кафешка. Кот потягивается. Я снимаю очки и встречаюсь с ним взглядом. Неужели это бездомное животное Алекса?

– Привет, котик, – нежно воркую я. – Тебя зовут Сэм-Я? Или нет? Хороший мальчик, хороший.

Судя по безучастному взгляду, он никак не реагирует на мой голос. В какой-то момент мне кажется, что он просто умер, но вот кот поворачивается на другой бок и с надменным апломбом демонстрирует мне другое, еще не прогретое солнцем плечо.