Влюбленные антиподы - Ольга Горышина Страница 11

И он взял меня за руку. Не глядя. Зачем? Да просто так! Он все делает просто так. Надо уже понять это и смириться, что я его не заинтересую даже ночью в тёмной комнате! Но я сжала пальцы, будто действительно боялась его потерять. Но как можно потерять то, чего не имеешь?

Мы вышли под палящее солнце, в жуткое пекло, и я на секунду даже задержала дыхание от удивления. Почему-то на трапе мне не было так жарко. Наверное, внутренняя дрожь дарила прохладу.

Кузьма вдруг выругался. На меня? Что я сделала не так? В качестве самозащиты я попыталась вырвать руку, но у меня не получилось. Кузьма поднял наши переплетенные пальцы и ткнул ими куда-то вдаль.

— Вон они! Деньги, что ли, сэкономили на вывеске, уроды… У меня нервов не вагон и маленькая тележка!

Мы перешли дорогу к небольшим ларечкам, возле которых стояли машины и толпились люди, затем двинулись к оранжевой вывеске, по-прежнему держась за руки. Так и зашли вдвоем в будочку к улыбающейся женщине в оранжевой жилетке. Потом Кузьме все же пришлось отпустить меня, чтобы достать паспорт, права и телефон с письмом бронирования. Пока женщина заполняла бумаги, она не закрывала рта: после навязывания всяческих страховок, от которых Кузьма отказывался, она перешла на простой треп.

Первый раз в Хорватии? Надолго? Где собрались жить? В Слано замечательно, только подальше отойдите от пристани, там пляж лучше. Да, выезжаете на дорогу, она у нас одна, едите в сторону Дубровника и дальше по побережью, никуда не сворачивая, прямо до Слано.

— А если планируете пользоваться паромом…

— Не планируем, — отрезал Кузьма уже довольно грубо.

— И еще, так как у вас машина премиум-класса, вам нельзя покидать территорию Хорватии. Если вы вдруг решили ехать в пещеры в Боснию и Герцеговину, то надо поменять машину на эконом.

— Почему?

— Такие правила. Вот, в договоре перечислены страны, куда вам нельзя ехать, — женщина ткнула пальцем в печатный текст договора, вышедшего из принтера.

— А почему? — не унимался Кузьма, и женщина снова ответила, что такие правила, а потом выдала шепотом, хотя кроме нас в будочке никого не было:

— У нас самих еще остались сумасшедшие, которые царапают машины с сербскими номерами. Сейчас это редкость, а после войны туристы, взявшие машину в Белграде, находили ее в Дубровнике со спущенными колесами и расписанную гвоздём в выражениях не очень цензурных. Но дорогую машину не поэтому нельзя за границу, а потому что просто нельзя. Но страховку на царапины я бы рекомендовала взять. Вы просто не знаете наши парковки…

— Спасибо за заботу. Я буду осторожен.

— Хорошего вам отдыха. Отдайте эти документы моему коллеге на улице.

Кузьма выдохнул, лишь мы повернулась к женщине спиной. С мужиком на улице все пошло быстрее.

— Вот ваша машина.

Мы обернулись и уткнулись носом в чёрную машинку со знаком… Мерседеса, если я ничего не путаю.

— Простите, но я брал Биэмдаблю, — выдохнул Кузьма, чуть раздув щеки.

— Биэмдаблю или эквивалент. Автоматическая коробка. Пять мест, два чемодана. Все верно, — ответил бородатый мужик абсолютно спокойно.

— Я просто не переношу Мерседесы…

— Очень сожалею. Заменить ее мы можем только экономом или ЭсЮВи с доплатой.

— Никаких вариантов?

— Никаких. Вы зря не любите Мерседес. Хорошая машина.

Кузьма нервно кивнул и протянул руку за ключами, но мужик просто открыл для нас багажник и предложил осмотреть авто на предмет царапин. Я осталась на месте, пока Кузьма не сорвал с моего плеча рюкзак и не швырнул его в багажник. Именно швырнул. Я даже побоялась спросить, что именно так расстроило владельца БМВ… Машина как машина. Да, значительно меньше его белого коня, но он должен был знать, что снимает. В конце концов, ну какая разница… Четыре колеса и в Африке четыре колеса. Но лицо Кузьмы пылало, и явно не от жары, хотя у меня футболка намокла на груди и, опустив глаза, я заметила в ложбинке крупные капли пота.

— Садись! — бросил Кузьма намного грубее, чем разговаривал с представителями фирмы.

Таким тоном он говаривал со мной по телефону, когда трясся за жизнь своего белого друга. Может, это и есть его истинное лицо? А остальное было напускной вежливостью? И мне с ним десять дней жить…

— Урри, узнай, где у него кнопка! — хрипел Кузьма, и я с трудом начала догадываться, что это цитата или вольное переложение… — Шеф, у него нет кнопки! У всех есть кнопка…

Да, из "Электроника". Ай, это была моя рука! Я почему-то не убрала ее с середины машины после того, как пристегнула ремень безопасности, и сейчас Кузьма со всей дури ударил ладонью мне по пальцам и даже этого не заметил! Куда там мой крик — от его мата можно было оглохнуть…

— Зачем эти уроды ставят рычаг под руль! Как на этой хрене ездить вообще можно! Он должен быть здесь, понятно?

Теперь он заметил мою руку, стиснул пальцы и принялся втирать их в пластик, разделявший наши сиденья.

— Нет, б… они коврик для мышки тут сделали! Скажи, что я не прав!

Я промолчала и удержалась от желания растереть пальцы, когда Кузьма наконец отпустил мою руку и раскрыл подлокотник, спихнув для этого мой локоть, чтобы вытащить шнур и подключить свой айфон.

— Даш, скажи, что это последний сюрприз в отпуске. Скажи!

Я сказала то, что он хотел от меня услышать, и… ткнулась носом ему в грудь — его рука передавила мне шею, но я не ойкнула, потому что замерла от поцелуя: секундного или миллисекундного. Хотя не уверена, что его губы вообще коснулись моих волос… И вот он уже оттолкнул меня. Так же яростно, как до того притянул к себе.

— Дашка, молись, чтобы я не переключился на реверс, вместо поворотника, — хохотнул он и наконец пристегнулся. — Фу… Через час мы на месте. Надеюсь до той поры остаться на драйве…

Я стиснула губы, почти прикусила, вдруг почувствовав в груди неприятное жжение. Неужели мне хотелось, чтобы он поцеловал меня по-настоящему? Не может этого быть — такой он мне не нравился. Таким он напоминал Андрея. Впрочем, с какой такой стати он должен быть интеллигентом? Чужие деньги, пусть даже папины, детям особого ума никогда не приносили… И истерить из-за машины — это вообще какой-то детский сад!

— Как я могу вам помочь?

Боже, это спросила Кузьму не я! Вопрос был задан на чистейшем английском языке, и я нервно обернулась к окну.

— Заткнись, сука, и не мешай мне вести машину! — Кузьма ответил по-русски еще до того, как я поняла, что это заговорил бортовой компьютер.

Если уши мои уже сворачивались в трубочку от забористой брани Кузьмы, то глаза расширились от узкого туннеля, оставленного машинами для проезда. Я почти выкрикнула имя Кузьмы, когда зеркало с моей стороны прошло вровень с зеркалом другой машины. Наконец, он включил поворотник, и я выдохнула.