Искушение Анжелики - Анн Голон Страница 11

— Значит, Дефур, тебе мы обязаны появлением здесь этого дурня в униформе, Адемара? — удивился барон.

Акадийский концессионер возразил:

— Мне его навязали силой. Кажется, повсюду: от Монреаля до Квебека, от Верхнего озера до залива Зноя — все хотят от него избавиться и спихивают друг другу. Но остальные — крепкие ребята и умеют драться.

Пейрак, довольный, рассмеялся.

— Благодарю вас, Дефур. Я не откажусь от нескольких хороших стрелков. Но что сказали об этом похищении господин де Вовнар и кавалер де Грандривьер?

— Они были в Жернсеге. Там ожидают визита губернатора Акадии господина Виль д'Авре. Впрочем, именно поэтому я совершил свое путешествие через залив. Так надежнее. Мои братья возьмут на себя труд встретить этого надоедливого гостя, — заключил он с громким смехом.

— Но почему вы не высадили этих солдат в Голдсборо? — спросил де Кастин.

— Буря отнесла меня к островам Матиникус, — ответил тот без бравады. А потом туман держал нас в полном мраке четыре дня. И я предпочел плыть на запад. Пройти в Голдсборо непросто. Я мог столкнуться с Золотой Бородой. Но видите, в конце концов мы с вами встретились.

Пейрак поднялся, чтобы пойти посмотреть на солдат, и его попутчики отправились за ним.

Анжелика осталась в полутемном зале. Испанское вино было приятным, но слегка кружило голову. Роз-Анн выпила пива. Она была голодна. Едва Анжелика и ее питомица подумали, что хорошо бы поесть, как перед ними возник приветливый старик и поставил на стол тарелки с большими ломтями горячего хлеба, намазанными вареньем из черники, которую французы называют «миртий», и которая покрывает в Америке огромные пространства.

Улыбнувшись, он пригласил их подкрепиться. У него была небольшая белая борода, и на лице читалось выражение доброты. Его скромный, слегка старомодный черный камзол и короткие штаны с напуском над коленями, белый воротничок и плиссе напоминали Анжелике одежду ее деда еще тех времен, когда в моде были гофрированные брыжи. Он сказал им, что его зовут Джозеф Пилгрим.

Когда маленькая Роз-Анн поела, он присел возле нее и дружески заговорил по-английски.

Джозеф был очень взволнован, когда узнал, что ее родителей зовут Уильям, и что они родом из Биддефорд-Себейго. Он сказал Анжелике, что дед и бабушка Роз-Анн живут менее чем в тридцати милях отсюда, на реке Андроскостин. В районе, который индейцы называют Невееваник, то есть Весенняя земля, они основали десяток лет назад поселок, сейчас процветающий и называемый по-английски Брансуик-Фолс. Эти Уильямы были предприимчивыми людьми, неустанно стремившимися проникнуть подальше в глубь этих земель. Так, Джон Уильям-сын покинул Биддефорд, богатую колонию в заливе, и отправился основать другой Биддефорд на озере Себейго. Теперь стало известно, чего им это стоило: их взяли в плен и увезли в Канаду. Хотя деревни на побережье и не были в безопасности, когда красная волна индейцев хлынула из лесов на англичан, но отсюда всегда можно было убежать на острова.

Однако он, Джозеф, понимает таких людей, как эти Уильямы, ибо сам никогда не любил треску и волнения на море. Он предпочитает блеск рек и озер под сенью деревьев и мясо диких индеек.

Ему было десять лет, когда его отец, торговец из Плимута на мысе Код, прибыл сюда, чтобы основать факторию Хоуснок. Именно поэтому его прозвали Джозеф Пилгрим. Ибо колония была создана паломниками. Совсем еще ребенком он высадился вместе с ними с корабля «Мейфлоуер» на пустынном берегу, где половина из них умерли в первую же зиму.

Закончив свой рассказ, который он поведал им ровным и слегка нравоучительным тоном, старик отправился что-то искать на этажерке, затем вернулся с гусиным пером, чернильницей, тонкой, похожей на лист пергамента берестой, и стал что-то на ней рисовать. Это был план, по которому можно было отыскать английскую деревню, где жили старый Бенджамен Уильям и его жена Сара, дед и бабка Роз-Анн.

Он объяснил потом, что, переплыв на правый берег Кеннебека и двигаясь на запад, можно дойти туда менее, чем за день.

— Это рука провидения! — воскликнула Анжелика.

Она и ее муж давно хотели вернуть девочку родным, но эта задача представлялась весьма трудной. Идя в Голдсборо, то-есть на восток, они удалялись от мест, населенных англо-саксами. Область, где они находились, англичане называли Мэн, французы — Акадия. Это была пограничная территория, где Кеннебек означал весьма подвижную границу, ничейную землю без законов и без хозяина.

Провидению было угодно, чтобы семья их воспитанницы оказалась менее, чем в десяти лье от Хоуснока.

Вечером, снова посетив факторию по приглашению Голландца, который хотел устроить ужин для своих почетных гостей, они обсудили прежде всего, как вернуть ребенка.

Хозяин принес карту.

Учитывая изгибы дороги и холмы, нужно было три дня, чтобы добраться до цели и вернуться назад в Хоуснок, а затем продолжить путь на восток, в Голдсборо. Но Жоффрей де Пейрак нашел другое решение. Деревня Брансуик-Фолс стояла на реке Андроскоггин. Быстрая и судоходная, эта река позволяла за несколько часов достигнуть устья Кеннебека. Экспедиция графа де Пейрака разделится надвое. Одна, более крупная группа, спустится, как намечалось, по большой реке до моря, где их ждет корабль, посланный д'Урвиллем.

Тем временем Жоффрей де Пейрак с Анжеликой в сопровождении нескольких людей доберутся до английской деревни и, передав девочку семье, спустятся по Андроскоггину до побережья, где соединятся с первой группой. В конечном итоге дело займет не больше двух дней.

Договорившись таким образом, они воздали должное «вечеру при свечах», устроенному Питером Боггеном.

Речь шла о том, чтобы отведать напиток, приготовленный по старинному рецепту, известному среди голландцев Нового Света, живущих на берегах Гудзона, от Нового Амстердама до Оранжа.

В котелок наливают два галлона лучшей мадеры, три галлона воды, насыпают семь фунтов сахара, смесь овсяной муки, различных пряностей, изюм, лимоны…

Горячий напиток подают в большой серебряной чаше, помещаемой в центре стола, и каждый из приглашенных по очереди черпает себе серебряной ложкой ароматную жидкость.

Нет ничего лучше, чтобы поднять настроение и развеять печали.

Кроме графа и графини де Пейрак и их сына Кантора, здесь были барон де Сен-Кастин, акадиец Дефур, капрал гарнизона крепости в Сен-Жан, французский капитан флибустьерскою корабля с острова Черепахи и его капеллан.

Голландец с двумя служащими, англичанами-пуританами, дополняли компанию.

Анжелика была единственной женщиной.

Благодаря присутствию ее и священника, тон разговоров был вполне благопристойным.

Стремясь, чтобы они держались непринужденно, Анжелика постаралась создать веселую атмосферу, в которой каждый мог почувствовать себя единственным и неповторимым. Из окон фактории разносились раскаты непринужденного смеха, сливаясь с таинственными шумами ночной реки.